при феодализме (в отношениях крепостного и сеньора, опосредованных рентой), либо централизованных, но все равно частных прав принуждения при абсолютизме (в отношении свободных крестьян и чиновников, чьи должности продавались и передавались по наследству, тогда как само отношение опосредовалось налогами), стало возможно отказаться в пользу безличной бюрократии, занятой сбором налогов, – станового хребта нововременного государства. В результате накопление прибылей в частной экономике оставалось нетронутым. В то же время публичная монополизация средств насилия не служила больше непосредственно задачам извлечения прибавочного продукта, а гарантировала внутреннюю и внешнюю защиту закона и порядка. Поскольку при капитализме эксплуатации из публичной становится частной, государство теперь предстает либо в образе Левиафана – то есть как чистое воплощение власти, – либо как публичный локус общей или универсальной воли, которая может даже обеспечивать существование либеральной демократии. Следовательно, рабочие и капиталисты представляются политически равными гражданами, хотя они и остаются разделенными в экономическом отношении на буржуа и пролетариев.

Эта связь также позволяет нам понять, почему в капиталистических обществах правящий класс не правит непосредственно. Если в докапиталистических обществах обнаруживается непосредственное тождество персонала «Государства» и правящего класса – таковы сеньоры феодальных политических образований, монархия и наследственная знать в абсолютистских государствах, коммерческая олигархия в торговых республиках, – то для капиталистических государств такое тождество более не является необходимым. Хотя, разумеется, имущие классы основали первый парламент в Англии периода Английской революции, удерживая законодательство и бюджет под непосредственным контролем правящего класса, принуждение к исполнению закона и поддержание порядка можно предоставить «беспристрастной» бюрократии, отделенной от средств управления и потому зависимой от государственного жалования. Следовательно, с капитализмом как определенными общественными отношениями собственности соотносится особая форма государства, то есть нововременной суверенитет.

Капитализм и нововременная система государств

Хотя этот анализ может объяснить особую институциональную форму нововременного государства, он не способен объяснить ни его территориально ограниченную природу, ни то, почему капитализм существует в определенной системе государств, в политическом плюриверсуме. Если бы капитализм развился в рамках универсальной империи, трудно было бы понять, почему он должен повлечь ее распад на множество территориальных единиц. Другими словами, не существует конститутивной или генеративной связи между капитализмом и геополитическим плюриверсумом.

Если капитализм и система государств в генетическом отношении не связаны друг с другом и если они не рождаются одновременно, а капитализм не развивался одновременно во всех ранненововременных европейских государствах, каково же было отношение между капитализмом и системой государств? Этот вопрос указывает на радикально иную реконструкцию происхождения и развития нововременных международных отношений, которая не зависит от предпосылки единственного структурного разрыва между феодальной и нововременной геополитикой и одновременно отвергает эпохальную значимость Вестфальского договора 1648 г. Идея, которую я подробнее изложу в восьмой главе, состоит в том, что капитализм впервые развился как непреднамеренное последствие классовых конфликтов между крестьянством, аристократией и королем в Англии раннего Нового времени, когда каждый класс пытался воспроизводить себя в соответствии с традиционными стратегиями. Складывание в XVII в. особого комплекса государства/ общества «в одной стране», шедшее в контексте системы государств, бывшей почти полностью абсолютистской, открыло длительный период геополитически единого, но неравномерного в социальном отношении европейского развития, приведшего в итоге к постепенной, разрываемой кризисами интернационализации британского комплекса государство/общество. Хотя этот процесс повлек ряд изменений режимов собственности и политических режимов, он не вышел за пределы территориально разделенной природы политической власти в Европе и не привел к ее отрицанию. Его исходом стала всеобщая система территориально разделенных нововременных государств, на которых лежит общая тень транснационального мирового рынка. Но именно эта констелляция может ныне оказаться под ударом.

Итак, возникновение капитализма не связано ни с городами-государствами итальянского Ренессанса, ни с общеевропейским «долгим XVI веком»; также нельзя свести процесс «первоначального накопления» к непрерывной цепочке «добавления стоимости», которая состоит из лидирующих экономик, сменявших друг друга, как предлагает сделать Перри Андерсон [Anderson. 1993]. Он был ограничен только ранненововременной Англией [Brenner. 1993; Wood. 1991, 1996][107]. В то же время отсутствие капиталистических режимов общественных отношений собственности в ранненововременной континентальной Европе ео ipso предполагает отсутствие нововременного государства. Следовательно, динамика, скрытая за коммерциализацией и военной централизацией государств не могла породить нововременное государство и, тем более, нововременную систему государств. Поэтому модели коммерциализации и геополитической конкуренции представляют собой теории неперехода к Новому времени. Формирование территориально фрагментированной системы государств предшествовало подъему капитализма. Эта система отличалась в социально-экономическом и (геополитическом отношениях от донововременной, поскольку ее составляющими были, главным образом, династические государства и, в меньшей степени, олигархические торговые республики. Этим донововременным международным порядком как раз и была превознесенная теорией МО Вестфальская система.

Однако утверждать, что система государств предшествовала подъему капитализма, не значит предполагать, что формирование европейской докапиталистической системы государств невозможно свести к марксистской интерпретации. Скорее, предполагается, что давление, повлекшее замещение фрагментированных феодальных политических образований территориально более четкими династическими государствами, было связано с сохранявшимися некапиталистическими общественными отношениями собственности, которые обусловили необходимый характер стратегий (гео)политического накопления, а также подавления и эксплуатации крестьян. Хотя логика политического накопления привела к тому, что европейское политическое пространство было зацементировано в виде донововременной системы государств, подъем капитализма в Англии XVII в. и его международные последствия развертывались в уже сформированной, династически-абсолютистской системе, чья «генеративная грамматика» и характерные функции были в значительной степени переопределены геополитически опосредованным распространением капиталистических производственных отношений. Ex hypothesis, теорию возникновения нововременных международных отношений следует излагать в терминах социально комбинированного и географически неравномерного развития, которое в XIX в. преобразовало европейскую и мировую политику.

V. «l’état, c’est moi!»: логика формирования абсолютистского государства

1. Введение: идеализация абсолютизма

Анализ отношения между капитализмом и нововременным государством остается неполным без исторического объяснения их совместного возникновения. Однако последнее было не столько общесистемным и хронологически единым, сколько в высшей степени дифференцированным по регионам и периодам процессом, при этом не случайным. Поскольку же региональная специфика экономического и политического развития весьма существенна для понимания образования нововременной системы государств, мы должны проследить за расходящимися траекториями формирования государства во Франции и в Англии, чтобы показать несостоятельность принятой в теории МО и исторической социологии предпосылки о существовании единого перехода от Средневековья к Новому времени. В следующих главах этот переход реконструируется посредством отслеживания расходящихся схем формирования государства во Франции и в Англии. В противоположность общепринятым мнениям я покажу, как это расхождение привело к двум весьма отличным международным порядкам, абсолютистскому и нововременному, которые требуют двух разных описаний системного геополитического изменения – одного перехода от феодализма к абсолютизму во Франции и другого перехода от феодализма к капитализму в Англии. Но поскольку эти переходы совершались в одно и то же время, а не последовательно, я также