— Всех в долину! — велел Карганлак хазэрам. —Эти будут умирать очень долго. Наши боги возрадуются!

Горвеля привязали к толстой жерди, четверо хазэров вскинулина плечи и быстро потащили вниз, в долину. Позади несли Роланда, а, судя поругани, третьего тоже взяли живым: он орал, матерился. Умолк на полуслове:Горвель услышал глухой стук, словно толстой палкой ударили по камню.

Солнце показало из-за края земли блистающий край, пленниковнаконец принесли в стойбище. Сорвали одежду, доспехи Горвеля сперва бросили вкучу, потом напялили на деревянный чурбан. Роланд, вожак мародеров, хмуротерпел, зубы сцепил, но второй мародер, очнувшись, снова поносил мучителей,грозил карами, насмехался, плевал в них. Хазэры неистовствовали, но никто несмел, страшась своего грозного вождя, прикончить врага, чего явно добивалсяпленник. На всех троих тоже плевали, швыряли комья грязи.

Их растянули на земле вверх лицами, привязав за руки и ногик вбитым в землю кольям. Горвель сцепил зубы, стараясь не стонать: суставытрещали, сухожилия едва не рвались от натуги. Перед глазами только небо, ещепоявлялись смеющиеся рожи врагов: разрисованные, уродливые — прыгали,корчились, визжали. Многие пользовались случаем помочиться на распростертыхврагов, и вскоре Горвель был залит вонючей мочой. Голову не закрепили, могмотать из стороны в сторону. Хазэры хохотали и хлопали себя по голым коленям,когда гордый рыцарь извивался, плотно зажмуривал глаза. Кто-то из находчивыхбегом принес деревянную воронку, всадил между зубов рыцаря, помочился ирадостно визжал и прыгал под хохот толпы, пока Горвель отчаянно кашлял, почтизахлебнувшись.

Внезапно появился рассвирепевший Карганлак, с ходу ударилГорвеля, и тот услышал как хрустнули сломанные ребра:

— Где Древний Волхв?.. Тот, который с зелеными глазами!

Горвель морщился от боли в сломанных ребрах, но губы егодрогнули в злой усмешке:

— Его не схватили?

— Я бы схватил, если бы встретился лицом к лицу!.. Ноон убил девять моих лучших воинов!.. Я буду мучить его очень долго!

Горвель прохрипел, чувствуя, что злые силы еще не покинулитело:

— Сперва поймай... Девятерых у тебя под носом? Этотволк всех перережет, как овец. Только прикидывается святошей... Черт подстарость всегда идет в монахи...

Карганлак снова пнул, на этот раз с наслаждением разбив вкровь скулу:

— Эй, у костра!.. Железо готово? Посмотрим, как онкрепок.

Хазэры с готовностью заметались у костра. Там трещало, пахлораскаленным железом. Роланд, который был распят справа от Горвеля, крикнулободряюще:

— Держись, рыцарь!.. Покажем этим нелюдям, как умираютевропейцы!

А второй мародер, прокричал, перемежая с матом:

— Покажем нехристям, как умирают солдаты императорскойгвардии!

Горвель сказал зло:

— Я не нуждаюсь в поддержке всякой мрази. Заткнитесь!Каждый умирает в одиночку.

Карганлак вырвал из рук прибежавшего хазэра прут с вишневымконцом, от которого шел сухой жар, рявкнул осатанело:

— Попирая чужую веру — утверждаешь свою! Так завещалипредки.

Глаза безумно блестели, в уголках рта желто пузыриласьслюна. Глядя в лицо Горвеля, он начал медленно приближать раскаленный конецпрута к его глазам. Горвель старался не мигать, смотрел прямо, хотя жар палиллицо, а брови затрещали. Запахло горелым волосом. Карганлак чуть коснулсяраскаленным концом ноздрей Горвеля, отвел, наблюдая за бессильными гримасами итем, как рыцарь удерживает крик, снова начал опускать, приговаривая:

— Будешь кричать очень долго...

Внезапно он содрогнулся всем телом. Судорожно выпрямился,выгнув спину, словно в поясницу ударили бревном. Рот раскрылся в беззвучномкрике: в левой глазнице торчал деревянный прут с белым пером на конце, анаконечник, проломив кости, на половину стрелы высунулся из затылка. С негокапала кровь, но Горвель несмотря на ужас и отвращение, заметил, что наконечникстрелы выглядел не железным — блестел странным серебристым металлом, словнолунный свет!

Карганлак странно всхлипнул, вскинул руки, будто хотелухватиться за пораженное место. Пальцы расжались, раскаленный прут выпал прямона голую грудь Горвеля. Карганлак качался взад-вперед, нависая надраспростертым Горвелем, затем медленно повалился навзничь. Тяжелое твердое телоударилось с такой мощью, что земля дрогнула и качнулась.

Хазэры неверяще смотрели на несокрушимого вождя, лицокоторого было теперь залито темной кровью, а из булькающей массы, где былаглазница, поднимались кровавые пузыри. Бессмертный Карганлак, ужас и полубогплемени, надежда на воскрешение былой славы... лежит в пыли, мертвый какпридорожный камень!

Вдруг кто-то завизжал в диком страхе, повернулся и бросилсябежать. Другие пятились, не отрывая расширенных глаз от поверженного вождя, уних вырывался страшный вопль. Лишь потом разворачивались, бежали, не разбираядороги. Всюду шлепали босые ноги, поднялась удушливая пыль, загремели камни.Обезумевшие хазэры карабкались в гору, позабыв про коней, брошенные вещи,стойбища, пленников.

Роланд и его мародер перестали сыпать проклятия, вертелиголовами, смотрели вслед бегущим. Горвель стонал сквозь стиснутые зубы —проклятый хазэр уронил раскаленный прут на голое тело, и прежде чем остыло,выжгло бороздку. Он дышал запахом собственной горелой плоти!

Когда стих топот ног, появился друг сэра Томаса, странныйпаломник. Шел неторопливо, по сторонам не смотрел, лук и колчан со стреламивысовывались из-за плеча. На ходу вытащил нож, двумя легкими движениямиперехватил веревку на руках Роланда. Вожак мародеров вытаращил глаза:

— С чего так драпанули? Их же три десятка!

— Карганлак для них живой бог, — объяснилОлег. — Они без него — прах.

Второй мародер, растянутый на кольях, выматерился, сказал созлой усмешкой:

— Святой отец, а ты знаешь, как с ними обращаться!Знаешь... Наконечник на стреле не железный, а серебряный! Я такие штукипримечаю.

Роланд, морщась, массировал вспухшие запястья, с трудомсогнул затекшую спину, принялся освобождать ноги:

— Дикари!.. Мы, солдаты императорской гвардии,сражались бы до последнего человека. Жив император или пал, но мы — личности!Не дикая толпа.

Олег кивнул:

— Вот что, личность... Вон там около сотни коней хазэр.Нет, вдвое больше. Без седел, но так принято. Для вас и такие кони — удача,верно?

Роланд оскалил крупные зубы:

— Святой отец! Пусть тебе воздадут твои языческие богиза доброту. Твоими устами говорит и наш бог, христианский, и все святые ивеликомученики. Двум бедным бывшим солдатам императорской гвардии позарез нужныдва хазэрских коня. Четыре, если считать и запасных!