Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Глава 8
Нэбвен предусмотрительно отослал адъютанта, пояснив, что царевич примет посла внизу, и обернулся к юноше. Ренэф стиснул зубы, ничего не говоря, но его глаза сверкали гневом, а хвост хлестал по ногам.
– Эльфа прислали, ну ты подумай, – процедил он. – Как у них только духу хватило и наглости!
Военачальник положил руку на плечо юноши.
– Должен ли я напоминать тебе о мирном договоре?
– Да не стану же я убивать посла, в самом деле! – возмутился царевич. – Но эльф… эльфея.
– Они знают о нашем отношении к женщинам, знают, что с мужчиной ты мог бы не церемониться, но с женщиной – другое дело, и она точно уйдёт отсюда невредимой. Ты выслушаешь её и отпустишь.
– Может, и не отпущу.
– Договор обязывает нас принимать вестников мира и не вредить им. Более того, даже в военное время это делалось так.
– Смотря что за вести она принесла.
– Она говорила о восстановлении справедливости. Возможно, градоправитель Митракиса передаст тебе убийц Хэфера, да будет лёгким его путь к Водам Перерождения.
О, как же Нэбвен надеялся на это… но уже не слишком верил. «Боги, пусть бы только эльфы не стали диктовать условия, – с тревогой подумал старший рэмеи. – Сейчас очень плохое время, а Ренэф – совершенно не тот, кому уместно их диктовать».
– Ликир тоже передавал мне убийц Хэфера, – жёстко напомнил юноша. – И мы все помним, чем это закончилось.
– Я хочу верить, что эльфы не желают разжигать конфликт и именно поэтому прислали к тебе одну из своих, а не человека. Они осознают риск. Ты осознаёшь риск. Подумай, Ренэф, прошу, взвесь всё, прежде чем примешь её.
Ренэф оскалился, но потом прикрыл глаза и сделал несколько глубоких вдохов, как перед тренировкой. Наконец, он перестал хлестать себя хвостом по ногам, а лицо его приобрело выражение, хотя бы отдалённо напоминавшее то, какое было положено наследнику рода Эмхет.
– Мы оба понимаем, что Мисра действовала по эльфийской указке, – сказал он. – Что мне делать, Нэбвен? Как игнорировать это? И что скажет гонец, если я спрошу напрямую?
Что ж, по крайней мере, царевич всё ещё обращался к нему за советом – это дорогого стоило.
– Давай повременим с этим вопросом и сперва выслушаем, с чем она пришла, – ответил Нэбвен. – Наше положение и без того непростое. Мы одержали победу, да, но вопрос мирного договора поднимется ещё не раз – об этом и писал Император. Этот вопрос придётся решать твоим отцу и дяде. Не будем усложнять их задачу.
– Мы вправе находиться здесь. Не мы нанесли первый удар!
– Ренэф, я прошу тебя мыслить сейчас не как командир, но как царевич, наследник трона Таур-Дуат, – тихо, но твёрдо проговорил Нэбвен. – Так, как ты мыслил – и очень толково – весь этот последний месяц в Леддне. Ты знаешь, что, будучи наследником, должен печься не только и не столько о своих победах, но о будущем своей земли. Каждый твой шаг имеет значение, каждое твоё слово – вес. Нравится тебе или нет, но чем выше ты поднимаешься, тем меньше имеешь права на ошибку.
Ренэф замолчал и опустил взгляд, взвешивая слова Нэбвена. Сам военачальник лихорадочно соображал, как же воспринимать появление эльфеи, и как провести эту встречу грамотно. Появление вестницы делало ситуацию уже не такой однозначной, как ему казалось.
– Я проявлю мудрость, – пообещал царевич, помолчав. – Пойдём, военачальник.
Вместе они спустились и прошли в большую комнату на первом этаже, где собирались военные советы и где Ренэф выслушивал тех, кто приходил к нему. Это был всё тот же дом у торговой площади, отданный в распоряжение царевича одним из купцов. Переехать в акрополь юноша не пожелал.
Для Ренэфа и Нэбвена приготовили кресла, и в окружении своих телохранителей они сели. Скрипнула дверь, и показался адъютант.
– Гонец из Митракиса, господин мой царевич! Старший военачальник! – возвестил он, отсалютовав Ренэфу и Нэбвену.
Нэбвен коротко посмотрел на царевича, убеждаясь, что тот был сдержан, и перевёл взгляд на дверь.
Эльфов в своё время он повидал достаточно, а потому был привычен к их текучей манере двигаться, к их утончённой внешности, которую кто-то находил прекрасной, а кто-то почти отталкивающей. После окончания войны ещё долгое время бывший враг оставался в его глазах врагом, несмотря на мирный договор и приказы Владыки. И хотя такое отношение осталось в прошлом, он никогда не был по-настоящему дружен ни с кем из наследников фэйри, пусть и не разделял ненависть к ним кое-кого из военачальников из числа приближённых к Императору. Некоторые эльфы даже смогли вызвать в нём уважение, например, Тремиан Арель. Но теперь всё возвращалось к началу, и нерушимый, казалось, столп мирного договора шёл тонкими трещинами. Бывший враг снова становился врагом.
Женщина была высокой, как рэмейский воин, но очень худощавой, обманчиво хрупкой. В руках, на виду, она несла узкий кожаный чехол для свитков, украшенный растительным узором. Она была одета в длинную светло-зелёную тунику с разрезами на узких бёдрах, обнажавшими при каждом шаге её стройные ноги в высоких плетёных сандалиях. Вырез над небольшой, почти плоской грудью был украшен вышивкой с лиственным орнаментом. Её светлые волосы ниспадали каскадом на спину, лишь пряди у лица были заплетены и прихвачены заколками. Если при ней и было оружие – его забрали солдаты. Нэбвен присмотрелся к украшениям женщины – серебряным, с растительными мотивами, – но стекла не обнаружил. После покушения на царевича его воины стали ещё бдительнее при обыске, зная, какие безобидные формы могла порой приобретать смертельная опасность.
Её лицо с высокими скулами, тонким носом и мягкими губами было совершенно спокойным, взгляд глаз цвета молодой зелени – безмятежен и приветлив. Наследники фэйри всегда хорошо прятали свои чувства и вообще, как считалось, испытывали эмоции совершенно иначе. Определить возраст эльфов было сложнее, чем возраст людей или рэмеи, а всё же те, кто не принадлежал Высоким Родам, тоже старели, как и уроженцы Таур-Дуат. Что до высокорождённых, те доживали, по слухам, и до пятисот лет.
Эльфея склонилась в глубоком поклоне и грациозно опустилась на одно колено.
– Приветствую тебя, сын Императора Эмхет, да будет он вечно жив, здоров и благополучен, и тебя, старший военачальник. Пусть ваши Боги даруют вам ещё немало побед, и солнечная ладья не заходит над вами. Я – Тессадаиль Нидаэ, посол Пресветлой, да осияют звёзды Её Величество, в Митракисе. Великая честь для меня познакомиться с тобой, господин царевич, и с тобой, прославленный военачальник.
Её высокий серебристый голос лился, как ручей, несмотря на акцент. Она говорила по-рэмейски чисто и грамотно, лишь чуть смягчая слова, и без запинки произнесла ещё