совершенно потеряв лицо и цель этого скандала – убирайся! Пошел вон немедленно или я вызову копов!

– И что им скажешь? – усмехается папа, вскинув бровь – что у тебя на пороге отец детей, которому ты не даешь с ними видеться? Воруешь телефоны у дочери, отправляешь ложные смс-ки?

– Ты в моем доме! На моей частной собственности! Какие бы ни были причины – ты не имеешь на это право! Тебя запекут в участок!

– Так в этом уверена? – он хохочет – боже, Гвен, такое чувство, что мы пять минут знакомы. И ты совершенно не знаешь, что случится, когда приедут копы, если тебе хватит ума их вызвать. Совершенно не знаешь, сколько я дам денег рядовым патрульным, чтобы дело завели в итоге на тебя. Сколько дам судье, чтобы оно решилось за пару дней, а не месяцев. Сколько дам иным лицам нашей прекрасной государственной структуры, чтобы они сочли наилучшим для детей – изъять их из-под опасного влияния матери и до завершения судебного процесса передать отцу. А после в принципе лишить ее родительских прав без возможности восстановления в них. А так же без допуска на свидания с детьми. Этого ты хочешь? – он присвистывает и садится обратно на обувнушку – что ж, ну тогда звони копам.

Мама застывает, словно восковая фигура. На ее лице борются отчаяние и нерешительность. Не удивлюсь, если она в итоге реально бросится к телефону, просто чтобы что-то доказать отцу.

Но нет, разум в итоге берет вверх.

Выдохнув, она надевает свою привычную маску. Легкая снисходительная улыбка, колкий взгляд, прямая осанка, расправленные плечи, скрещение руки на груди.

– Чего ты хочешь, Джек?

Он вальяжно встает, демонстративно отряхнув джинсы:

– Я уже сказал, чего я хочу. Увидеть детей. И ты, как мой верный послушный джин, исполнишь это желание.

– Нет. Я уже сказала, что их нет дома. Джейзи ушла, забыла телефон. Да, я воспользовалась этим, но дома их правда нет. Нейта тоже.

– Не верю – вызывающе улыбается.

– Твои проблемы.

Папа медленно опускает взгляд себе под ноги, на ту самую обувнушку, и нарочито долго рассматривает мои ботинки. Мама, пока он не видит, в напряжении закусывает губу, поняв, к чему все идет.

– Любимые ботинки Джи – ласковым голосом замечает отец, переводя взгляд с них на маму – луи витон, лимитированная коллекция. Я помню, как она заказала мне их весной. И не вылазит из них в любую погоду. Я не поверю, что она ушла гулять в чем-то, помимо них.

– Представь себе – хмыкает мама – мир не крутиться вокруг Джека Райтсона и его ботинок.

Проигнорировав ее замечание, папа теперь косится на кроссовки брата:

– А это любимая обувь Нейта. Он за них подрался, когда мы пришли покупать и выяснилось, что это последняя пара его размера. Какой-то мужик уже приглядел их себе – смешок – помню, как я болел за него, словно фанат на поле, когда они сцепились. А потом нас троих вышвырнули охранники, но мужик не стал дожидаться и ушел. А Нейт ждал двадцать минут, пока я не сжалился и не дал на лапу охране, чтобы нам позволили зайти обратно и забрать эту несчастную пару. Думаю, он бы ждал и больше, если бы потребовалось. Был готов добиться своего. Только поэтому я и помог ему.

Усмехается, разведя руки:

– Какое совпадение, что он тоже сегодня ушел гулять в чем-то другом.

Мама молчит.

Она тоже не собирается отступать, хоть теперь на ее лице решимости и заметно поубавилось.

Отец испепеляет ее взглядом, после чего делает настолько резкий шаг вперед, что мама рефлекторно дергается и отступает на такой же шаг назад. Я не вижу, как размыкаются его губы, но слышу убийственно-ледяной голос:

– Послушай меня, детка, либо я их немедленно увижу, либо ты их больше не увидишь никогда в своей жалкой жизни.

Поднимает голову вверх так быстро, что я едва успеваю скользнуть назад, и кричит:

– Джи! Нейт!

– Джек, хватит!

– Ты знаешь, я не даю обещаний, которых не могу выполнить – рявкает он, оттолкнув ее от себя – зови, иначе клянусь богом, я увезу их уже через пять минут! – вновь задирает голову – ДЖИ! НЕЙТ! Спускайтесь, это я!

Позади меня распахивается дверь и на пороге своей комнаты застывает младший брат. Увидев меня, опешивает и останавливается:

– Там папа?

– Ага – сглатываю.

– А че стоишь?

– Не знаю – жму плечами. Наконец, вспоминаю, почему мне нельзя его видеть и тыкаю на синяк – мне никак.

Он кивает:

– Да, точно.

– А ты иди.

Крики внизу становятся все громче.

– Быстрее! – шепчу ему – еще немного и он сам поднимется!

Нейт быстро юркает к лестнице и спускается вниз. Крики умолкают и я различаю голос отца:

– Привет, плейбой. Почему так долго?

– В наушниках был – голос брата – не знал, что у нас гости.

– Так я в Грэдисе ваш ждал. Ты же сам выбрал.

– Так это.. – я буквально вижу перед собой картину, что происходит в эту паузу; как глаза Нейта лихорадочно мечутся между папой и мамой, силясь понять, что можно озвучить, а что нет – мама это.. сказала, что у тебя дела.

Ладно, нельзя его винить.

Не слыша этого разговора – я бы тоже не сподобилась на что-то получше.

– У меня дела? – хмыкает отец – да, Гвен, сказки это все еще твое.

– Джек, прошу тебя.

– Молись, чтобы я ушел отсюда в достаточно хорошем расположении духа и забыл про ту херню, что ты устроила. Ну, разумеется, при условии, что она больше никогда не повторится. Нейт, где сестру потерял?

Черт.

– Она..

Понимаю, что раз у него не вышло с мамой, то не получится и со мной, потому вмешиваюсь сама. Не перевешиваясь через перила – то есть не давая себя увидеть – кричу сверху:

– Па, я здесь! Привет!

– Привет, солнышко – озадаченное – так ты спустишься?

– Я после душа. Не одета.

– Так оденься и спускайся.

– Джек, она же сказала, что после душа – голос мамы – у нее мокрые волосы да и вообще.

– Я увижу обоих детей или у тебя будут большие проблемы – добавляет он уже намного резче, после чего громче и добродушнее – я жду тебя, принцесса. Мы будем в гостиной.

– Хорошо, па – озадаченно отвечаю, не понимая, как вообще смогу туда спуститься со своим синяком.

– Я тебя не приглашала – напоминает мама.

– Разве? А мне показалось, ты сказала «проходи, Джек, спасибо, что закрыл глаза на это недоразумение, у меня