– гордо написала она ему в своем последнем письме – была такова, что она смеет надеяться на «небесное вознаграждение, ваше удовлетворение, монсеньор, и расположение ваших подданных». Ее последнее желание состояло в том, чтобы Карл сохранял мир с Францией и Англией. Сердце Маргариты сразу поместили в гробницу ее матери Марии Бургундской, а тело затем отвезли на юг, чтобы она присоединилась к своему последнему супругу Филиберту в Бру в мавзолее, который она так заботливо отреставрировала.

Между тем для Луизы Савойской «Дамский мир» означал возвращение из долгого плена ее внуков, французских принцев. В течение их четырехлетнего пребывания в Испании условия содержания постоянно ухудшались, они жили в убого обставленной келье, без всяких развлечений или даже возможности поговорить с кем-то на родном языке. Маргарита Австрийская, как и женщины французской королевской семьи, обеспокоилась таким положением вещей и написала племяннику, пытаясь его усовестить. Однако в начале 1530-х годов троица Луизы выехала в Байонну, где планировалось передать мальчиков Франциску вместе с сестрой императора Элеонорой, теперь невестой Франциска по условиям «Дамского мира».

Маргариту Наваррскую, опять беременную, пришлось оставить в Блуа; «изгнать», как она сформулировала, из-за ее «большого и очень тяжелого живота», а двое остальных, составлявших «правильный треугольник» поехали дальше без нее. На этот раз Маргарита не сомневалась, что носит мальчика, но эта мысль, похоже, не приносила ей радости, о чем свидетельствуют ее стихи, адресованные отсутствующему брату: «Ты говоришь мне утешаться / своим ребенком, но я не в состоянии… именно он не позволяет мне выполнить свой долг / перед теми, кого я люблю в тысячу раз сильнее, чем его».

Другое стихотворение, к матери, обиженно напоминает, как много она, Маргарита, сделала для того, чтобы освободить сначала Франциска, а затем племянников; а теперь она не может присутствовать при завершении дела. «Как, без сомнения, неприятно смелому сердцу, / что, непобежденное, / оно уступает всего лишь младенцу».

Вероятно, как часто бывало, свою роль в сложном клубке эмоций Маргариты играло чувство вины. Ощущение вины за то, что страдали мальчики, или, возможно, за то, каким образом ее теперь отделяли от брата интересы супруга, Генриха Наваррского, чья неверность усиливала ее душевные страдания. 15 июля она родила мальчика, Жана, но уже в Рождество ребенок умер. Маргарита писала о воле Божией, но с этого времени она до конца своей жизни носила только черное.

В начале 1531 года она редактировала (очень необычно для женщины, тем более женщины королевской крови) текст длинной поэмы, которую написала для публикации; к тому же евангелический издатель Симон дю Буа опубликовал пространный религиозный труд Маргариты «Зерцало грешной души» (Miroir de l’âme pécheresse), который впоследствии перевела Елизавета Тюдор в качестве подарка своей приемной матери с реформатскими убеждениями Екатерине Парр.

В этом сочинении, как интерпретировала Елизавета, Маргарита «поняла, что самостоятельно и своими силами не может ничего сделать для спасения своей души, что это возможно только через Милость Божию». Описание спасения грешной души Милостью Господней может свидетельствовать о каких-то качествах натуры Маргариты, однако спасение только благодатью (а не ревностным исполнением церковных обрядов и даже благочестивыми делами) станет также главным постулатом протестантской доктрины. Это было опасной территорией: в 1530 году сейм Аугсбурга попытался, но не смог урегулировать раскол в лоне церкви. В следующем, 1531 году сформировался Шмалькальденский союз, альянс правителей лютеранской веры внутри Священной Римской империи.

Здоровье Маргариты продолжало вызывать опасения. При новой беременности у нее произошел выкидыш. Неспособность Маргариты произвести больше детей мужского пола на помощь брату, похоже, стало еще одной стрелой в колчане вины, который она несла на себе. В марте 1531 года французская королевская семья праздновала коронацию новой королевы Франциска, Элеоноры. Однако здоровье Луизы Савойской стремительно ухудшалось.

Луиза давно страдала от болезненных и подрывающих силы приступов подагры и «почечного песка» (мочекаменной болезни). Маргарита служила ей сиделкой, как и советником в Камбре. К концу лета стало очевидно, что состояние Луизы тяжелое. Маргарита в отчаянии написала брату Франциску, умоляя его приехать («потому что ей недостаточно меня»), но к ее несчастью и расстройству Луизы, король не появился. Только Маргарита находилась рядом, когда 22 сентября Луиза умирала в возрасте 55 лет. Сказав – или так впоследствии Маргарита написала в поэме «Темницы» (Les Prisons), – что вид Маргариты заставляет ее чувствовать радость и связь с этим миром, когда ей нужно думать только о Боге и следующей жизни, Луиза в свой последний момент отослала Маргариту.

Тем временем в трех сотнях миль от Франции во Флоренции женский монастырь недавно лишился одной напуганной маленькой девочки. Для Екатерины Медичи последствия «Дамского мира» оказались нерадостными. Карл V, желая укрепить свои позиции в качестве главной силы на Итальянском полуострове, вступил в переговоры с папой, главной заботой которого было восстановить влияние своей семьи Медичи во Флоренции. Для одиннадцатилетней Екатерины Медичи результаты будут ужасными.

Последние три года Екатерина спокойно и счастливо жила в монастыре Мурате, где аристократические монахини относились к ней со всей любовью. Флорентийские власти «были бы рады видеть ее на том свете», отмечал французский посланник, который присматривал за девочкой (мать Екатерины была француженкой). Он добавил (интересно, учитывая будущее Екатерины), «что никогда не видел человека ее возраста, который бы так быстро понимал добро и зло, которое ей делают». И вот 20 июля 1530 года, похоже, большое зло пришло.

Карл V отдал в распоряжение папы армию, которая в октябре 1529 года начала наступление, окончившееся десятимесячной осадой города с целью восстановить правление Медичи. Родственники Екатерины мужского пола бежали, когда два года назад в городе учредили республику. Теперь нависла угроза, о которой предупреждал французский посланник – в полночь застучали в ворота монастыря Мурате. Однако ребенок за толстыми стенами уже сам решил, как противостоять новой угрозе. Пока настоятельница уговаривала мужчин приходить утром, Екатерина – убежденная, что будут требовать ее казни, – обрезала себе волосы и оделась как монахиня, выкрикивая, что никто не осмелится забрать из монастыря христову невесту.

Она ошибалась. Как написала одна монахиня, использовались такие силы, «что нам пришлось отдать ее». Однако в итоге городские власти не решились на самое страшное, они усадили девочку верхом на осла и провезли сквозь орущие толпы людей обратно в монастырь, в котором она содержалась три года назад. Раздавались призывы раздеть ребенка догола и свесить со стены или отправить в солдатский публичный дом на забаву военным. Даже когда через несколько недель город сдался, современники отмечали, что она никогда не забывала свое испытание и говорила о нем не переставая. Екатерина Медичи вспомнит об этом, когда в Париже 40 лет спустя снова столкнется с ужасом насилия,