Она родила королю «несколько детей, хотя Богу было угодно призвать их из этого мира». Затем наступил решающий момент:

Когда вы в первый раз овладели мной, Бог мне судья, я была истинной девственницей, не тронутой ни одним мужчиной. Подтвердить это или опровергнуть я оставляю на вашей совести.

Если есть какое-либо заслуженное обвинение по закону, которое вы можете выдвинуть против меня, в непорядочности или другом недостатке, чтобы прогнать и отделить меня от себя, то я согласна удалиться, к своему огромному стыду и бесчестью. Однако если такого обвинения нет, тогда здесь я смиреннейше молю вас, позвольте мне оставаться в моем прежнем положении.

Она вспомнила прежних королей – отца Генриха и своего отца, – которые устроили этот брак. Она горько отметила «новые веяния» при дворе. Она попросила у Генриха разрешения написать в Рим, и тут застигнутый врасплох Генрих не смог отказать. Тогда она поднялась с колен, с которых Генрих дважды пытался ее поднять, сделала глубокий реверанс и вместо того, чтобы пройти на свое место, двинулась к выходу.

Судебный глашатай снова вызвал в суд «Екатерину, королеву Англии», но она не остановилась: «Этот суд не беспристрастен ко мне, поэтому я не останусь». Хотя судебное разбирательство продолжилось, и пожилые свидетели описывали, что (по их мнению) произошло или не произошло на брачном ложе Екатерины и Артура столько лет назад, процесс уже не вернулся к прежнему течению.

Простые люди в Англии были на стороне Екатерины, особенно женщины. За пределами двора французский посланник отметил: «Если бы дело решали женщины, то король проиграл бы это сражение, потому что они не боялись поддержать королеву криками, когда она входила и когда покидала зал суда». Однако Екатерина Арагонская искала поддержки в другом месте.

Она просила, чтобы ее дело рассматривали в Риме. Документы защиты спешно привезли в Брюссель, откуда Мендоса отправил их нарочным в Ватикан. Когда из смятенного и сопротивляющегося папы выжали согласие на прошение Екатерины, копии папского решения выслали обратно во Фландрию, некоторые для принятия там, а остальные для Маргариты Австрийской, чтобы она передала их Екатерине.

На одной из встреч с Вулси и Кампеджио Екатерина предупредила, что королю и его министрам следует принимать во внимание репутацию «ее страны и родственников». Это была декларация кровного наследия Екатерины Арагонской; силу духа она, по всей видимости, унаследовала от своей матери Изабеллы.

«Помни, в каком бы великом союзе ты ни оказалась, ты никогда не должна из какой-то глупой гордыни забывать о ценности собственных предков, к которым ты восходишь, – не ценить их было бы неправильно и неразумно», – говорила Анна де Божё. Летом 1529 года женщины были настроены отстаивать свои права в высшей степени решительно.

5 июня, когда Екатерина Арагонская готовила свое дело к рассмотрению, посол Маргариты Австрийской в Англии доложил, что Вулси попросил его «сказать под честное слово, действительно ли он считает, что две герцогини серьезны» в своих мирных намерениях. Посол заявил, «что может отвечать только за одну из них; что же касается другой, то время покажет». Встречу Маргариты Австрийской с Луизой Савойской назначили на июль в приграничном городке Камбре. Вся Европа следила за этим событием. Мендоса писал Карлу V: «Некоторые полагают, что встреча двух дам ни к чему не приведет», но по его скромному мнению, «она не может нанести вреда, даже если дела не сразу пойдут на лад».

С приближением встречи в Камбре волна сообщений об определенных этапах подготовки к поездке обеих дам напоминала закулисную работу современных саммитов. Луиза Савойская объявила о своем намерении привезти с собой канцлера и двух фрейлин, но никого из французских вельмож. Как она сказала послу Маргариты Австрийской, «вы можете изложить сестре [Маргарите] мои планы и сказать, что мы можем получать известия друг о друге ежедневно. Также смело напишите ей, что мы непременно должны отстаивать свое мнение и дискутировать, но я искренне надеюсь, что это будет происходить без раздражения и враждебности».

Маргариту Австрийскую предостерегали от поездки в Камбре из опасений, что король Франциск захватит ее в плен, но она ответила: «Если кто-либо из советников или придворных боится, они могут ехать домой». В ответ на советы взять с собой, по крайней мере, значительную охрану, она сказала, что «если она включит в свою свиту хотя бы одного вооруженного человека, люди могут вообразить, что я собираюсь в военную экспедицию, а не на мирные переговоры…».

Макиавелли говорил, что война имеет первостепенное значение для государя, но это, конечно, неподходящий и даже вредный совет для дам, которые не могут вести свои армии в бой. Однако он также подчеркивал важность презентации дела; и в этом они, без сомнения, превосходили мужчин.

20

«Дамский мир»

Камбре, Англия, июль – декабрь 1529 г.

«Дамы, – писал Кастильоне в своей книге «Придворный», – часто исправляют многие ошибки мужчин». Это было невысказанной мыслью в переписке Маргариты Австрийской и Луизы Савойской, и таков был дух, с которым они отправились в Камбре. В понедельник 5 июля Маргарита Австрийская приехала первой. Ее доставили в резиденцию в аббатстве Сен-Обер в великолепном паланкине в окружении 24 одетых в черное конных лучников. Через два часа прибыла Луиза Савойская вместе с дочерью Маргаритой. Венецианский посол доложил домой: Луиза появилась «одетая в роскошный черный бархат на четырех дамских носилках с дочерью, королевой Наварры, и фрейлинами верхом на лошадях. Лорд-канцлер шествовал впереди, а послы следовали за ней…».

Луиза Савойская, как оказалось, провезла через всю Францию несколько ведущих членов совета своего сына, да и, более того, самого сына – французского короля, хотя он остановился на некотором отдалении и проводил время на охоте. Возможно, она чувствовала себя не столь уверенно на дипломатическом поприще, как Маргарита Австрийская (ее племянник Карл находился далеко от этих мест).

Луиза также взяла с собой своих священников и художника, певчих, хранителей мехов и столового серебра. Хронист описывает «триумфальное» зрелище процессии священнослужителей и придворных дам: «она растянулась от нашего Дома на полдороги до Сен-Пола, позади двигались великолепно запряженные пони и мулы». Городок, изо всех сил старавшийся накормить и расселить всех этих людей, установил правила для огромных роскошных свит: не носить с собой оружия, а военным соблюдать комендантский час.

Луизу с Маргаритой сначала доставили к Маргарите Австрийской. Они провели вместе два часа, прежде чем отправиться в свою резиденцию в отеле «Сен-Пол», находившемся напротив. Должно быть, Маргарита и Луиза были взволнованы, встретившись после стольких лет. Маргарите Наваррской отводилась официальная роль заложницы для имперской стороны, чтобы гарантировать безопасность Маргариты Австрийской. Остается неясным, была ли у нее какая-либо еще, более активная задача. К этому времени ее интересы