– А вы когда-нибудь плавали на борту этого стального гиганта? – поинтересовался низенького роста брюнет с небольшим пенсне на носу, сидящий рядом со своим спутником на заднем сидении паромобиля, который мчал их к окраине Лондона, – Мне говаривали, что наш «Фёдор Ушаков» – самое большое пассажирское судно в мире.

– Вас обманули, – ответил ему собеседник – рослый шатен с немного отращенными волосами и гладковыбритым лицом, – Самым большим пассажирским судном является британская «Great Eastern». Она длиннее нашего детища почти на десяток метров.

– Как досадно, – покачал головой брюнет, – И здесь нас англичане обошли.

– Не огорчайтесь так, Николай Григорьевич! Думаю, что большим утешением для вас станет тот факт, что наш «Ушаков» по роскоши будет в разы лучше британской посудины!

Мужчины дружно рассмеялись. Улыбка не сходила с их лиц и тогда, когда посольский паромобиль, обогнув трёхэтажное здание Лондонского морского вокзала, выехал аккурат на причал, заполненный толпами людей. Они вместе вышли наружу.

– Это оно, Кирилл Петрович? – спросил мужчина, крепко держа в руках свой дипломат.

– Вы разве никогда раньше не плавали на этом судне?

– Не доводилось.

– В таком случае – да, Николай Григорьевич, – ответил его друг, разведя руки в стороны, словно бы желая обхватить огромный лайнер, стоявший прямо перед ними, – Готовьтесь следующие несколько дней провести с комфортом на борту «Фёдора Ушакова»!

Этот лайнер поражал воображение современников своими размерами. Гигантское гребное колесо, верхняя половина которого была накрыта кожухом, имело в диаметре почти двадцать метров. Роскошь помещений первого класса ничем не уступала по комфорту лучшим отелям Европы. Как древнегреческий колосс, возвышался он над суетливой массой людей, копошащейся где-то под ним, на причале, будто муравьи.

– На моём веку подобного столпотворения не бывало даже в Саутгемптоне! – попытался Николай Григорьевич перекричать толпу.

Широкий причал был до отказа забит толпами народа. Кто-то отбывал, кто-то провожал, а кто-то просто глазел. Гвалт стоял невообразимый! Портовые грузчики поднимали на борт последние ящики с провизией и углём для котлов лайнера.

Их окружили звуки, столь свойственны большим городам и столицам: голоса и крики людей, детские плач и смех, топот ног и множество других шумов.

На секунду двоих мужчин накрыла большая тень – это портовый кран поднимал на борт «Port Martin» – последнюю модель гоночной машины, которая готовилась на Петербургской трассе побить предыдущий рекорд итальянца Портильерри.

– Носовая часть! Третий класс! – старался пересилить ор толпы один из контролёров, стоящих на входе в борту корабля, с которого прямо на пристань был опущен трап, – Вставайте в очередь! Не толпитесь!

Неожиданно появившееся паровое ландо, оглушившее близстоящих людей парой предупредительных гудков, остановилось в самой гуще толпы.

– Осторожнее! Не задави! – возмутились некоторые из провожавших.

Вышедшая из ландо леди, перчатки которой были щедро усеяны кольцами с драгоценными камнями, обратила на возмущения ровно столько внимания, сколько заслуживает надоедливая муха. Отдав распоряжения слуге, она взяла на руки маленькую собачонку и отправилась к трапу первого класса.

– Шикарная женщина, – причмокнул Николай Григорьевич, – Если мне не изменяет память, жена лорда Бичема.

– Прекрасно! Тогда давайте пойдём вслед за ней, – предложил Кирилл Петрович. – Если судить по её наряду и драгоценностям, то она не собирается прозябать весь рейс в третьем классе.

Они проходили мимо транспорта, наделавшего столько шума, и Кирилл Петрович краем уха расслышал:

– Весь багаж из этой машины следует доставить в каюту первого класса номер тридцать два, – давал указания портовому смотрителю слуга леди Бичем, – Вам всё ясно? Смотрите, не перепутайте. Иначе лорд Бичем с вас шкуру спустит!

– Вы прошли санитарный контроль? – это был уже другой голос, обращённый к женщине, держащей на руках пятилетнюю девчонку. Обе были одеты едва ли не в лохмотья, но каким-то неведомым способом заполучили билет на этот рейс, который – как знать! – увозил их, как они надеялись, к счастливой жизни.

– Не забудьте написать, как только приедете! – просил ещё один голос, на этот раз принадлежавший мужчине, – С Маришкой на солнце поменьше выходите! Не то перегреется!

Множество голосов и звуков оглушали Кирилла Петровича. Но когда они подошли вплотную к судну, даже Кирилл перестал обращать на них внимание. Задрав кверху голову, отчего его котелок едва не упал на землю, он дивился размерам «Ушакова».

«Э-эх, и почему это инженеры так любят строить огромные сооружения из стали?» – улыбнулся он про себя.

Борт лайнера возвышался над их головами на добрых пятнадцать метров.

Они поднялись по трапу первого класса вслед за леди Бичем.

– Доброе утро, джентльмены! Ваши имена, пожалуйста, – по-английски обратились к ним контролёры в сюртуках и фирменных фуражках поклонились им.

– Николай Григорьевич Позумцев – консул Российского посольства, – ответил мужчина, поправляя очки на носу.

– Кирилл Петрович, сопровождающий, – ответил второй, сняв котелок и расчесав волосы пальцами.

– А фамилия у вас есть, Кирилл Петрович? – ехидно спросил он, перейдя на родной русский язык.

Второй контролёр осторожно одёрнул коллегу, вклинившись в разговор:

– По поводу вас были особые распоряжения, Кирилл Петрович. Было велено во всех начинаниях поддерживать вас и вашего друга консула.

– Кем было велено? – в свою очередь насторожился шатен.

– Начальством.

– О, понимаю, – кивнул мужчина.

– Добро пожаловать на борт «Фёдора Ушакова»! – будто пытаясь сгладить неприятный осадок, оставленный его подозрительностью, приветствовал их первый контролёр.

Оба мужчины вышли к парадной лестнице, накрытой сверху стеклянным куполом, и спустились на один этаж ниже.

– Кажется это здесь…

– Вы не подскажете, где здесь каюта номер сорок?

– Чуть дальше по коридору.

– Большое спасибо.

Они, наконец, нашли свою каюту и вошли внутрь. Гомон людей, доносившийся из коридора, замолк сразу же, как только они захлопнули дверь.

– Неплохо, да?

Каюта представляла из себя две спальни, соединённые одной небольшой гостиной. Повсюду позолота и драгоценные сорта дерева гармонировали с шёлковыми занавесками и живыми цветами.

– Прекрасно, прекрасно, – Николай Григорьевич вошёл в одну из спален и положил дипломат на кровать. – С вашего позволения, я расположусь здесь.

Кирилл Петрович проследовал за ним, остановившись в дверях:

– Я так понимаю, некоторые офицеры на борту в курсе того, какие именно цели и задачи мы преследуем, – он недвусмысленно указал взглядом на дипломат консула.

– Ах, ну что вы! Я всё прекрасно понимаю! – всплеснул руками Позумцев, – Ни одна живая душа не посмеет узнать содержимое тех документов, которые мне велено перевезти в Петербург! Вы ведь знаете, я отвечаю за них головой.

– А я отвечаю головой за вас. – Кирилл глубоко вздохнул, – В принципе, не имею ничего против того, что команда корабля будет нам помогать в случае чего.

– И в случае чего же?

В ответ мужчина широко улыбнулся:

– Давайте будем оптимистами и считать, что ничего такого не произойдёт.