куда ты направишь полёт”… Молодой господин Го, я что-то не разберу, что здесь написано.

Сдвинув брови, Го Хо уставился на это “стихотворение” и с трудом прочитал:

— “Под судёнышком, потерявшись, ждёшь… Хочешь… взбередить город”… — Он не знал несколько слов и не мог разобрать эту скоропись, подобную плывущим облакам и текущей воде. Ли Ляньхуа и не собирался над ним смеяться, вместе с ним склонился над свитком, а потом с воодушевлением заявил:

— Действительно, “взбередить”. Как по-вашему, это похоже на “бредить”?

Го Хо расхохотался, а потом вдруг вспомнил, что Ли Ляньхуа полагается вести расследование, и смех как отрезало.

— Ха-ха… Ох, господин Ли, а как же дело…

Ли Ляньхуа неохотно свернул свиток и убрал на место, тщательно осмотрел кабинет, открыл окно: оно тоже выходило на озеро, только лотосы здесь росли не очень густо, и вид был не такой живописный, как из гостевых покоев. Он с сосредоточенным видом долго стоял перед окном, Го Хо глазел вместе с ним, однако ничего не высмотрел. Наконец, Ли Ляньхуа пробормотал:

— Комаров слишком много…

Го Хо ничегошеньки не понимал, Ли Ляньхуа однако, похоже, утратил интерес к кабинету и, заложив руки за спину, с довольным видом любовался пейзажем, а затем, после долгих размышлений, снова отправился к зеркальному камню.

При свете дня здесь тихонько шелестели цветы и травы, негромко пели птицы, деревья скрывали амбары — уютное и тенистое местечко, и не подумаешь, каким мрачным и жутким оно может быть ночью. Ли Ляньхуа снова принялся неторопливо прохаживаться вокруг двух зданий, вокруг не было ни души, только Го Хо следовал за ним словно тень: Ли Ляньхуа направо — и он направо, Ли Ляньхуа налево — и он туда же. Вдруг учёный остановился перед зеркальным камнем и, наморщив лоб, оглядел его со всех сторон: за зеркалом камень был чёрный как железо, ни следа так называемой “нефритовой жилы”. Он протянул руку и ощупал его.

— Как изначально выглядел этот камень?

— Матушка Цзян рассказывала, — мучительно вспоминал Го Хо, — что когда строили усадьбу, то нашли здесь нефрит, но низкого качества. Прадеду он показался интересным, поэтому он установил здесь зеркало. По ночам в этом месте луна светит особенно ярко, и большую часть времени света, отражённого в бронзовом зеркале, достаточно, чтобы сидеть под ним и читать. Но вот где тут нефрит, отец тоже не рассмотрел. Матушка Цзян говорит, были серые… кружочки, но их закрыли зеркалом.

Ли Ляньхуа кивнул, как будто удовлетворённо, постучал по камню, а потом спокойно подошёл к зарослям, из которых прошлой ночью выскочил Го Кунь, и наклонился посмотреть: землю устилал слой опавших листьев толщиной в чи, над головой — пышная и густая крона большого дерева, сорняков под которым почти не было — свет сюда почти не достигал. Рядом однако росли кусты дикого жасмина, в это время года покрытые крохотными белыми цветами, от которых разливалось изысканное благоухание. Чуть выше, за жасмином — буйная поросль сорняков с висячими бело-жёлтыми цветочками, а у озера — несколько ярко-зелёных камфорных деревьев.

— Когда умерла старая госпожа? — спросил Ли Ляньхуа.

— Где-то в седьмом-восьмом лунном месяце, матушка Цзян говорила, лотосы тогда были в полном цвету, — ответил Го Хо.

Ли Ляньхуа снова удовлетворённо кивнул, отвернулся от зеркального камня и внезапно нырнул в кусты, направляясь вглубь рощи.

Го Хо поспешил догнать его, совершенно сбитый с толку: усадьба Цайлян построена на островке посреди озера, протянувшегося на десять ли — если идти дальше в рощу, то войдёшь в воду. Продираясь сквозь заросли, Ли Ляньхуа прошёл около шестидесяти чжанов; выбранные утром опрятные одежды превратились в лохмотья. Когда перед его глазами снова оказалось озеро с лотосами, он как будто разочаровался и хмуро уставился на водную гладь, неизвестно о чём задумавшись.

Го Хо громко зевнул, встревоженные рыбёшки в озере с плеском рассеялись во все стороны. Ли Ляньхуа что-то пришло в голову — он прыснул со смеху и потянулся, глядя на бескрайнюю озёрную гладь.

— Ха, а здесь ведь отличное местечко, хочешь — собирай семена и корни лотоса, хочешь — можно наловить рыбы и лягушек.

— И диких уток, — рассеянно добавил Го Хо.

— Земля здесь повыше. — Ли Ляньхуа постоял в роще и снова медленно спустился. — Неудивительно, что тропинка так резко идёт под откос, хоть места и красивые, вот только рельеф неудобный для строительства.

Сбитый с толку, Го Хо только поддакивал, недоумевая. Ли Ляньхуа, похоже, увидел достаточно и заложив руки за спину спокойно пересёк рощу и вернулся в гостевые покои. Го Хо, в надежде на какое-то удивительное открытие, подплыл на деревянной лохани к закрытым дверям, но услышал внутри только плеск воды: Ли Ляньхуа помылся, сменил одежду, уютно устроился в постели и принялся читать книгу, чтобы скоротать время.

Что, если господин Ли утром всего лишь прогуливался? Когда твердолобому Го Хо наконец пришла в голову мысль, что такое возможно, он ошарашенно уставился на Ли Ляньхуа — неужели учёный и не занимался расследованием? Но разве тогда всех старых и малых в семье Го… не повесит у дверей тюрьмы Ван Хэйгоу? Как такое может быть…

Трое суток пролетело в мгновение ока.

Ли Ляньхуа эти дни сидел в кабинете и читал, и больше ничем не занимался, разве что своевременно выходил поесть. Го Дафу несколько раз посылал сына проследить: Ли Ляньхуа читал всё тот же трактат по медицине, да ещё и, как разглядел Го Хо своим тренированным острым зрением, одну и ту же страницу.

Наконец зашло солнце.

На западе поднялась луна, и тенистое место с ярко-зелёным деревьями снова стало мрачным и пугающим.

Ван Хэйгоу прибыл к назначенному сроку с десятком приказных, Го Дафу отослал слуг и с угодливой улыбкой крутился рядом. Все попрятались. Го Кунь с полудня уже несколько часов выдёргивал траву в зарослях, и занятие ему не наскучило, даже на еду не отвлекался.

Лунный свет постепенно становился ярче, освещая бронзовое зеркало, и, усиливаясь в отражении, озарял клочок земли перед рощей. Ли Ляньхуа подготовил ведро чистой воды, привязал свадебное платье к Го Хо спереди. Го Хо предполагал, что ведро воды — чтобы помыть руки или умыться, а он вдруг вылил его на себя, промочив с ног до головы, подвязал рукава, закатал штанины, непринуждённо подошёл к зеркальному камню и уверенно продекламировал стихи:

— Стая скрылась вдали, возвращаясь домой,

бесприютный, куда ты направишь полёт?

Потерявшись, зовёшь под студёным дождём,

хочешь броситься в пруд, только страх не даёт.

Над рекой низко стелется туч полотно,

лишь луна над