притащил любимые отцом произведения благородных гостей, и прилежно учил иероглифы у его постели, зачитывая стихи вслух. Го Дафу воодушевлённо приготовился познакомить сына с излюбленными шедеврами, на этот раз они разбирали акростих, и Го Хо вдруг зачитал написанные Ли Ляньхуа “стихи”.

— Э? — Го Хо обалдело прочитал: — “Г-о-б-о-л-в-а-н”.

— Что ты сказал? — растерялся Го Дафу.

Го Хо выпустил из рук эти “стихи” и серьёзно ответил:

— Это акростих.

— “Г-о-б-о-л-в-а-н”… “Го — болван”… — пробормотал себе под нос Го Дафу, вдруг снова рухнул в кровать и ещё три дня пролежал в горячке. После этого его интерес к стихам благородных людей значительно поубавился, зато торговля лекарствами стала процветать как во времена предков.

Всё вышесказанное случилось потом, после того как Ли Ляньхуа, прожив в усадьбе Цайлян три дня, на четвёртый наконец вернулся в городок Сюэюй, к своему дому, с таким трудом притащенному туда.

Он так давно не видел свой черепаший панцирь, что соскучился по нему. Кто знает, целы ли ещё двери и окна?

Когда Ли Ляньхуа предстал перед дверями “Благого лотосового терема”, то вдруг обнаружил его на удивление чистым и опрятным, даже доску взамен отвалившейся кто-то аккуратно приладил на место и украсил цветочными узорами. Поразмыслив, он оправил одежду, подошёл к дверям как воспитанный человек и с улыбкой постучал.

— Дома хозяин?

Двери со скрипом отворились, и за ними показался монах в сером одеянии, добрый лицом.

— Амитабха, — поклонился он Ли Ляньхуа. — Я монах Пухуэй, уже давно ожидаю благодетеля Ли.

Ли Ляньхуа ответил вежливой и сдержанной улыбкой.

— Учитель Пухуэй.

Монах Пухуэй хоть и улыбался по-доброму, но не мог скрыть волнения.

— Врачебное искусство благодетеля Ли прокладывает дорогу к небесам. Настоятель моего храма слёг с тяжким недугом, врачи опустили руки, положение тревожное… Прошу, благодетель Ли, не могли бы вы поехать со мной и спасти настоятеля?

Ли Ляньхуа бросил взгляд на обновлённый “Лотосовый терем” и вздохнул.

— Разумеется… А ваш храм?..

Монах Пухуэй низко поклонился.

— Храм Пуду*.

Пуду — “всеобщее спасение”

Ли Ляньхуа слегка переменился в лице, дотронулся до щеки и пробормотал с горькой усмешкой:

— Храм Пуду?..

— Благодетель Ли?

Ли Ляньхуа поднял голову и мягко улыбнулся.

— Спасти жизнь человеку лучше, чем построить семь этажей для монастыря. Если учитель Пухуэй найдёт пару быков, мы немедленно отправимся в путь.

— Пару быков? — оторопел монах.

Ли Ляньхуа с серьёзным видом указал на “Благой лотосовый терем”.

— Это место неблагоприятное, нужно переехать.

Глава 23. Пение сутр, пламя

— А-Фа, ты не видал в последнее время А-Жуй? Куда опять запропастилась эта девчонка? — громко проворчала седая коренастая женщина средних лет, стуча ножом по разделочной доске и нарезая зимнюю тыкву. — Разве она не хотела одолжить денег на еду? Второй глава только что заплатил нам за этот месяц, а где же А-Жуй?

— Слышал, несколько дней назад она понесла овощи в соседний храм, — ответил молодой человек, рубивший дрова. — Может, заработала, да и вернулась домой.

Резавшая тыкву женщина прищурилась.

— А-Фа, расскажу тебе одну странность.

У молодого человека загорелись глаза.

— Я тоже недавно заметил кое-что странное, но вы первая.

— Люффа, которую я посадила за книгохранилищем, уже распустилась, на целый месяц раньше, чем в прошлом году!

— Что же в этом удивительного? — отмахнулся А-Фа. — Я видел там диковинную штуку. — Он доверительно понизил голос. — Уже несколько раз замечал какого-то человека, всегда в полнолуние, в книгохранилище что-то светится красным и мелькает, вот и вчера тоже… Я набрался смелости, пошёл подсмотреть, и знаете, что там было? — Он приблизился к женщине и опасливо прошептал ей на ухо: — Внутри была… половина женского тела, призрак!

Женщина средних лет вздрогнула.

— Что за вздор ты мелешь? Это же “Сотня рек”, здесь столько выдающихся людей, а ты говоришь, что у нас завёлся призрак?

— Правда! — А-Фа поклялся Небесам. — Утром я специально проверил, в книгохранилище чисто, ничего нет, но вчера ночью там правда ходила взад-вперёд женщина, у которой была только половина тела, и хотя я видел лишь силуэт, если это не призрак, то что такое?

— Да ты, негодник, умом тронулся, вот и приснилось! — насмешливо сказала женщина, взмахнув ножом. — Скорей беги искать А-Жуй, надо же ей заплатить.

Глава 24. Пение сутр, пламя

Фучжоу, гора Цинъюань.

Цинъюань — гора небольшая, покрытая лесами, у подножия есть водоёмы, а на горе имеются поселения, одно из которых зовётся “Сотня рек” и является резиденцией безгранично уважаемых в цзянху “Фобибайши” из ордена “Сыгу”, другое же называется храм Пуду и является монастырём.

Этот монастырь ничем не отличается от других, и как во всяком монастыре, в нём есть старый монах, которого зовут настоятелем. Монашеское имя настоятеля храма Пуду — Уляо, это старик с добродушным лицом, духом подобный архатам, а обликом — бодхисаттве. Уляо и был тот настоятель, про которого Пухуэй сказал: “слёг с тяжким недугом, и врачи опустили руки”.

Настоятель Уляо удалился от мира на горе Цинъюань уже больше десяти лет назад. Поговаривают, что некогда он обладал огромной властью, однако с тех пор, как возглавил храм Пуду, жил скромно и обычно редко выходил за ворота, только каждый день прогуливался до пагоды, расположенной в трёх чжанах от своей кельи, и тренировался. Уляо был добрым и заботливым, и потому все в храме обеспокоились, когда он вдруг тяжело заболел.

При свете солнца пагода высотой около пяти чжанов подчёркивала непритязательность монастыря, его торжественную и умиротворяющую атмосферу, а её длинная тень создавала в помещении ощущение покоя и уединения, раздавались чистые голоса — это монахи читали утренние сутры.

Ли Ляньхуа уставился на расплывшегося в улыбке настоятеля Уляо, который с прямой спиной сидел на кровати, и протяжно вздохнул.

— Вам известно выражение: “Монахи не лгут”?

Настоятель Уляо улыбнулся.

— Но иначе разве согласился бы глава Ли приехать?

— Вы не больны? — вздохнув, невпопад спросил Ли Ляньхуа.

Настоятель Уляо помотал головой.

— Здоров, как и прежде.

— Раз здоровы, я ухожу. — Ли Ляньхуа поднялся, стремительно развернулся и направился к выходу, не намереваясь оставаться ни мгновением больше.

— Глава Ли! — позвал настоятель Уляо, Ли Ляньхуа даже не оглянулся и шагнул в проход. — Ли Ляньхуа! — крикнул настоятель, признавая поражение.

Ли Ляньхуа остановился и обернулся с улыбкой, вежливо вернулся в келью, отряхнул пыль со стула и присел.

— В чём дело?

Настоятель Уляо поднялся, слегка улыбаясь.

— Благодетель Ли, старый монах не собирается расспрашивать о том, как окончилась та битва. Вот только ты пропал на десять лет, и многие люди беспокоятся и сожалеют