ТАК делать, потому что не поедет с дедом никуда. Ни с кем из своей семейки! Пора отрываться от нее.

Стефания в сердцах швырнула пакет с покупками. Передумала мерить их. Вертеться перед зеркалом в новых вещах нужно, пребывая в хорошем настроении. Ко всему Стеф прекрасно знала, что все обновки очень ей идут. Собственно, на нее что ни надень, все хорошо, но новоприобретенные шмотки будто созданы для нее, худенькой, длинноногой, юной и нежной. В них она просто неотразима. Ей так и сказал продавец в магазине. И спросил, не модель ли она. Стеф соврала, назвавшись начинающей актрисой.

В номере она была одна на данный момент. Дед куда-то умотал, причем с таким видом, будто отправился решать дела государственной важности. Стефания не понимала Палыча. Родителей — да. Но старик был загадкой для нее. Девушка знала, что тот сидел, и долго, так что нет сомнений в том, что на его руках чья-то кровь.

— Дедушка убийца? — спрашивала она у мамы с папой. Те в один голос отвечали «нет». — Тогда за что он сидел?

— За преступление, которого не совершал, — как заклинание повторяла его дочь.

— По какой статье его осудили?

— Не забивай себе этим голову. Твой дедушка хороший человек, которому не повезло.

Похоже, у них это наследственное! Всем в их семье не везет. Деда посадили, жена его на нервной почве заболела и умерла молодой от сахарного диабета, мама вышла замуж за надежного мужчину, к которому не питала чувств, потеряла сына, всю себя отдала дочке, а она… Она ее не любит совсем! Ни ее, ни папу. Брата обожала. Он был главным человеком в жизни Стефании. Но он погиб, и теперь она несет на себе крест хорошей дочери. Давно бы скинула его, но в память о брате… Тащит!

Он был таким замечательным, ее брат. Умным, талантливым, но не симпатичным. Впрочем, как вся ее семья. Когда мама родила дочь, все обомлели. Из ее чрева появился ангел! Прекрасный даже в первые минуты жизни: розовый, гладкий, ясноокий. Смотреть на него сбежался весь роддом.

— Как назовешь дочь? — спросил у матери главврач, он тоже явился, чтобы глянуть на необыкновенного ребенка.

— Ирой хотела.

— Неужели не видишь, что она не Ира? Не Света, не Катя, не Лена!

— А кто?

— Ты сама о каком имени мечтала?

— Снежанна, — призналась та.

— Э, нет, сейчас все ночные бабочки так себя называют. Опошлили они его.

— Жади назови, — подсказала соседка по палате, что прислушивалась к диалогу, — как героиню «Клона», — этот бразильский сериал тогда только отгремел, и под его впечатлением находились многие. — Я сына Лукасом назову, — и добавила хмуро, — если муж разрешит. Он на Васе настаивает.

— А мой Ирочку хочет. Но мы еще подумаем.

Брат предложил имя Стефания. Оно не просто красивое, королевское. Так звали младшую дочь Грейс Келли и Ренье III — принцессу Монако. Она была знаменита в конце восьмидесятых как певица, и хотя мальчик родился позже, когда о ней почти все забыли, он наткнулся где-то на кассеты с ее немногочисленными песнями и клипами, и заслушал их и засмотрел.

Некрасивый мальчик из рабоче-крестьянской семьи влюбился в принцессу! И по секрету сообщил сестре, что женится на ней, когда вырастет. Увы, он так и не вырос. И принцессе Стефании приходилось выходить замуж то за телохранителей, то за циркачей.

Вспомнив о брате, Стеф загрустила еще больше. Она подумала спуститься к бассейну, чтобы в кои веки понырять с головой, наплевав на прическу, но в дверь постучали. Пришлось открывать.

На пороге девушка увидела Маркова. Он был привычно хмур, помят, небрит, пах гвоздикой и лемонграссом, входящими в составы всех тайских снадобий. Все на себе использовал? Или просто провонял ими, торгуя?

— Привет, — поздоровался Борис и без приглашения зашел. Когда он переступил порог номера, она отметила, что он сегодня не в сланцах.

— Отличные кроссовки, — похвалила его обувь Стефания. — Фирменные? Он угукнул и осмотрелся.

— Деда нет?

— Ушел куда-то, скорее всего, на море.

— А ты чего не с ним?

— Не захотела.

Марков заметил кучу пакетов на кровати, подошел, заглянул в один, второй, в третий сунуть нос Стефания ему не дала — там нижнее белье.

— Тебе чего нужно? — нахмурилась девушка. Мало того что приперся без приглашения, еще и ведет себя в чужом номере как дома. — Если ты к деду, то…

— Нет, я к тебе, — оборвал ее он. — С Палычем потом поговорю.

— Я собираюсь спуститься к бассейну.

— Сделаешь это позже.

— Будет жарко! И вообще… — Стеф разозлилась. И так день дерьмо, а тут еще этот… — Ты кто такой, чтобы командовать мной?

— Тот, кто может доставить тебе кучу неприятностей. Так что сядь, красавица, и послушай…

— Иди в задницу! — Она схватила купальник, висящий на спинке стула, и демонстративно направилась в ванную. Но Марков схватил ее за руку и остановил. Не больно или грубо, но настойчиво. — Убери клешни.

— Стефания, ты же леди, — с мягким укором проговорил Борис. — Или все же бледи?

— Кто? Я в вашем старперском сленге не разбираюсь.

— Я знаю, что ты приходила в домик на холме в ТУ ночь, чтобы продать Витасу свою девственность за пятьдесят тысяч евро.

— Ничего подобного! — Она вспыхнула. Краснота залила не только щеки, но и шею. Сейчас Стефания выглядела не очень красиво, но крайне молодо. Как школьница.

— Есть свидетели. Так что сядь, девочка, успокойся и для собственного блага все расскажи мне.

— Не собиралась я продаваться! — выкрикнула она и рванула руку. Плевать на то, что на ней через три минуты нальются синяки и не будут проходить неделю. — Даже отдаваться! Я думала, у нас серьезные отношения назревают. Ждала предложения руки и сердца, а не этой… гадости!

И зарыдала.

* * *

Марков смотрел на девушку с недоумением. Она не играла (не получилось бы у Стефании это!), что никак не вязалось с тем представлением, которое он составил о ней и о ситуации в целом.

— Никакая я не бледи, — рыдала она. — Почему все со мной таааак?

Пришлось обнимать девчонку, успокаивать. Потом давать питьевую воду, салфетку, конфетку мятную. Когда истерика закончилась, Борис попросил рассказать ему все. Стефания больше не сопротивлялась:

— Мы познакомились с Витасом в Сети. Долго общались, узнавали друг друга. Я считала его своим женихом, но родителям представлять опасалась.

— Почему?

— Он мне в отцы годился, это раз. Иностранец, два. Три: по мнению мамы с папой, взрослые дяденьки из Европы в интернете ищут таких наивных дур, как я, чтобы их совратить.

— В принципе, они правы, как оказалось.