утекает в деревню. Общество деградировало, большая часть образованного населения уничтожена или покинула страну. Как говорит товарищ Ленин: «Голод, холод и хозяйственная разруха держат нас в железных тисках». Кулацкие восстания охватили Дон, Кубань, Тамбовщину, пылают Сибирь и Поволжье. Крестьяне, возмущённые действиями продотрядов, поднялись на вооружённую борьбу. На их подавление мы были вынуждены бросить части Красной армии.

Французы слушали речь Кожухова с раскрытыми ртами. Насладившись долгой паузой, Кожухов немного снизил тон и с видом заговорщика провозгласил:

— Но могу открыть вам секрет, что Москва сейчас активно разрабатывает план новой экономической политики, и даю вам слово большевика — сиё грандиозное событие накормит страну не только хлебом, но и пирожными!

Чтобы не мешать, Ольга Петровна незаметно подошла к двери и подала знак буфетчице начинать накрывать на столы. Революция революцией, а обед для иностранных гостей пока никто не отменял.

* * *

За ночь февральский ветер с залива потеплел и задышал туманами. На стенах домов появились мокрые пятна, на которых уже к обеду наросла снежная бахрома. Оттаявшие ветви деревьев чёрной паутиной выделялись на фоне серого неба. Снегу за прошедшие сутки навалило столько, что отряд красноармейцев шёл мимо не строем, а гуськом, ступая один за другим след в след.

Надя давно перестала следить за новостями, но слышала, что на заводах начались голодные бунты, а вчера власти ввели военное положение[25]. В разговорах соседи упоминали о демонстрации на Васильевском острове, где стреляли и есть много арестованных. Впрочем, большой мир существовал сам по себе, отдельно от Свечного переулка, долетая до её, Надиного, слуха лишь слабыми отзвуками. Если бы не необходимость поблагодарить Фаину за спасение, то она не вышла бы из дому. Сегодня ночью, на дежурстве, в приёмный покой больницы приполз один из беспризорников с ножом в спине. К утру он умер, и, отвозя тело в покойницкую, Надя прочитала короткую молитву об упокоении. Не вина этого мальчика, что мир оказался так жесток к своим детям.

Подойдя к бывшей москательной лавке, она попала в самый разгар горячего спора. У дома с вывеской «Детский сад» стояла Фаина, а напротив неё, руки в боки, квадратная баба с ногами-тумбами и крепенький мальчишка в справном пальтишке и заячьем треухе.

— Как это не возьмёшь? Как не возьмёшь? Да я на тебя самому товарищу Зиновьеву пожалуюсь! Разве для того мы своей пролетарской грудью свободу добывали, чтоб потом нашим дитям в местах отказывали?! — орала баба так, что в окнах первого этажа дрожали стёкла. На крик из дверей детского сада выглянула тоненькая девушка с испуганными глазами и сразу же скрылась обратно.

— Я не могу взять вашего сына, — твёрдо произнесла Фаина. Было видно, что она выскочила наскоро, в накинутом на плечи платке и огромных чёрных валенках. — Вы не из нашей коммуны. Да и мест у нас нет. Все лавки заняты, детям сидеть негде.

— А мой мужик тебе лавку сколотит! — напирала баба. — Я как есть трудовой элемент, и нет у тебя власти самовольничать. Поставлена ребятишек нянчить — значит, бери всех и не кочевряжься.

Под громкий рёв сына она тычком отправила его в руки Фаине:

— Забирай, и всё тут!

Её крики потонули в шуме и гаме, потому что несколько мужиков внесли во двор фортепьяно. «Немецкое, из дорогих», — с замиранием сердца определила Надя, почувствовав, как потеплели подушечки пальцев, словно она успела положить руки на клавиши.

— Кто здесь ребячья хозяйка? — пробасил черноусый дядька с седой головой. — Велено отдать инструмент в общественное пользование.

— Я хозяйка, — сказала Фаина с явным облегчением. Она метнула на бабу короткий взгляд, от которого та опрометью кинулась из подворотни. Но мальчишку всё-таки оставила.

— Ну, а раз хозяйка, то принимай по ордеру. Да не забудь подпись поставить.

Повернувшись к черноусому, Фаина встретила взгляд Нади и радостно улыбнулась:

— Пришла в себя? Молодец! Зайди в дом, подожди меня, я сейчас. Только бумаги подпишу.

Пока она расписывалась и о чём-то тихо разговаривала с главным, мужики втащили фортепьяно в помещение и поставили у стены.

— Ну вот, теперь наши дети будут не хуже дворянчиков пируэты под музыку выделывать, — донёсся до Нади чей-то мужской голос с улицы.

Она оглянулась и увидела позади себя толпу детей, которые смотрели на неё молча и насторожённо. Они лепились к девушке, что выглядывала из двери. На руках у девушки сидела малышка и теребила ей ручонками воротник.

— Вы к нам? — спросила девушка.

— Да, я к Фаине. Она спасла меня от беспризорников.

— А, знаю, знаю, Фаина Михайловна рассказывала. Вы Надежда, а я Лида.

За разговором Надя не заметила, как один мальчик, самый высокий и худенький, подобрался к фортепьяно и приоткрыл крышку. Какофония звуков резанула ей по ушам, но детям, похоже, понравилось, потому что они захохотали и весёлой лавиной побежали барабанить по клавишам.

— Нет, дети, так нельзя! — выкрикнула Лида, но общий шум поглотил её голос.

Прежде чем успела подумать, Надя очутилась около фортепьяно и быстро пробежала пальцами по клавишам, извлекая звуки польки.

Со звоном колокольчиков нотки рассыпались по комнате, заставив детей потрясённо замолчать.

Боже, как давно она не играла! Едва касаясь клавиш, Надины руки летели белыми лебедями. Она играла эту польку сотни раз, но никто не слушал её с таким вниманием, как здесь. Казалось, что дети буквально купаются в музыке. Глаза сияли, личики расцветали улыбками в такт музыки.

Краем глаза ухватив притихших рябят, она скомандовала:

— Беритесь за руки и будем учиться танцевать. Хотите?

— Вот ещё! Сама пляши, коли такая ловкая, — пробурчал высокий мальчик, что бил кулаком по клавишам. Двумя руками он схватил руку толстенькой девочки с двумя косичками и первым встал в круг.

Когда с улицы вернулась Фаина, дети воодушевлённо топали ногами под музыку, а Лидочка стояла посреди комнаты и громко хлопала в ладоши.

* * *

— «Кто-кто в теремочке живёт? — спросил серый зайка.

— Я мышка-норушка.

— А я лягушка-квакушка. Иди к нам жить.

И стали они жить втроём».

Хотя Капитолина уже спала, Фаина всё равно досказала ей сказку до конца. Вспомнила про Надю и улыбнулась. Теперь их в детском саду уже трое, как в сказочном теремке.

Оказалось, что Надя — учительница музыки.

Вчера Фаина целый день убила в Наркомпросе, выколачивая для неё жалованье, и добилась своего.

— Знаю ваш детский сад. Земля слухом полнится, — сказала ей уполномоченная по работе с пролетарскими матерями и младенцами. — К нам на днях приходили жаловаться, что на воспитание не принимаете. Предложила обратиться в Домкомбедовский сад на Разъезжей. Нет, говорят, только к