даче, как переписывались после, и все же на какую-то секунду мне показалось — она помнит.

Что-то в ее взгляде неуловимо изменилось — окрепло и пустило корни. Сила? Храбрость? Или уверенность в главном человеке в мире — самой себе?

— Возьми, — сказала Даша, а потом протянула мне тонкую красную ниточку из грубой пряжи. — Талисман на удачу. Защищает от злых духов… И людей. Хочу тебе его подарить.

Я попыталась отказаться, но, перехватив дашкин не принимающий возражений взгляд — который, признаться, мне жутко понравился — послушно повязала нить на запястье.

— Надеюсь, не понадобится… Но все равно спасибо.

Пять минут спустя — после двух стаканов горького апельсинового сока, одной хлопушки, взорвавшейся над самым ухом и провальной попытки вовлечь меня в хоровод и бурную общественную жизнь — Чернов наконец появился снова.

— Все почти готово, — устало произнес он. — Через две-три минуты подходи к подиуму и начнем.

Общение с ведьмой далось ему тяжело: я заметила осунувшееся лицо и выступившие под глазами темные круги.

— Ты скажи, если она тебя бьет, — дежурно отшутилась я. — Или хочешь, я сразу с ней поговорю? Для профилактики?

Чернов посмотрел на меня с благодарностью, и я вдруг поняла, что больше не злюсь — не после всего, что он предложил и чем решился пожертвовать ради того, чтобы мы остались невредимы.

— Тебя без крайней необходимости она и близко не подпустит, — отказался Чернов, даже не улыбнувшись в ответ, будто на это у него не осталось сил. — Сделаем так, как договорились, и, надеюсь, избавимся от ее компании надолго.

Навсегда.

На секунду я задумалась о том, как все будет, если план удастся.

Я забуду и продолжу жить, словно ничего и не было? Без Яна?

Ну, уж нет.

Некоторые вещи оставляют в душе глубокий след, и ты живешь с ними и во имя их, даже если не можешь вспомнить. Я до дрожи хотела в это верить.

— Две минуты, — снова повторил Иван и, бросив на меня теплый взгляд, пошел прочь.

От громкой музыки разболелась голова: как никогда раньше захотелось уехать из Москвы и оказаться дома — в поселке, где рано тушили фонари, и жизнь была простой и понятной.

— Прямо тошнит от всеобщей радости, — рядом со мной, источая благоухание цветочного парфюма, оказалась Лиза.

— Ты же любишь вечеринки?

— Когда устраиваю их сама.

Лиза обошла меня кругом и, изящно взмахнув рукой, словно хотела отогнать невидимую муху, давно не дающую покоя, с грустью посмотрела на танцпол.

Неужели завидовала танцующим парочкам?

— И ты собираешься это терпеть? — спросила Лиза, не дождавшись, что я посмотрю в гущу танцующих вместе с ней.

— О чем ты?

Прищурившись, я всмотрелась в бушующее людское море, и наконец все поняла: Татьяна, решив использовать время до ритуала по полной, вывела Яна танцевать. Обхватила за талию и прижалась так крепко, словно желала сломать его пополам.

— Ох, — произнесла я.

Заторможенный и далекий, Ян все равно попытался сбросить ведьму с себя, сделал неверный шаг в сторону, а потом вдруг осел на пол, сложившись от боли. Мука исказило его лицо, и мое сердце пропустило удар.

Конечно, я обещала Чернову следовать плану, несмотря ни на что, но… Разве можно остаться в стороне, пока ведьма выделывала такое? Заставляя — а то, что происходящее шло без яновой на то воли сомнений не вызывало — моего любимого человека подчиняться чужой прихоти?

Предположив, что Иван поступил бы так же, я решительно двинулась в сторону ведьмы. К удивлению, через шаг меня, придержав за плечо, остановила Лиза:

— Как бы мне не хотелось увидеть тебя с позором вылетающей из универа после этого во всех смыслах прекрасного вечера, ввязываться в драку — не лучшая идея, — угрожающе тихо сказала она, а потом, посмотрев на ведьму с ненавистью, добавила: — Я ее отвлеку, а ты поговори с ним.

— Но почему?

Лиза не удостоила меня взглядом, продолжая смотреть на нетвердо вставшего на ноги Яна и его явно раздраженную спутницу.

— Хочу честной игры, чтобы Ян выбрал меня добровольно и по любви, — призналась она. — А эта девица явно что-то подмешала ему в сок. Ненавижу таких.

— Я тоже.

Наконец найти общий язык, даже при подобных обстоятельствах — здорово.

— Организуешь мне свидание с Черновым, когда все закончится, — усмехнулась Лиза и быстрее, чем я нашла, что возразить, кошачьей походкой направилась к Татьяне.

Кажется, Лиза пролила на красивое татьянино платье напиток, а потом сбивчиво извинилась. Предложила помощь, чтобы застирать пятно, пока то не въелось, и, не дав опомниться, увела в сторону туалетной комнаты.

Кажется, заметив меня, пробивающуюся сквозь толпу напролом и почти не разбирая дороги, Чернов что-то раздосадовано прокричал вслед.

Может быть.

Я не видела и не замечала ничего, кроме Яна, устало опирающегося на подоконник в дальнем конце зала.

— У тебя кровь, — ужаснулась я и, покопавшись в сумке, выудила бумажную салфетку.

Хотела сама утереть кровоточащий нос Яна, но, натолкнувшись на его стальной взгляд, передумала и просто протянула салфетку ему.

Поколебавшись секунду, он принял подарок и промокнул кровь. Движения у него были резкие, нервные, совсем не похожие на те, к которым я привыкла, и все же это был мой Ян.

Ян, готовый последовать следом хоть в огонь.

Ян, проморгавший единственное признание в любви, на которое я решилась…

— Мне не стоило оставлять тебя с ней, — виновато сказала я. — Прости.

Владимиров напрягся, а потом болезненно поморщился, словно пытаясь разогнать туман в голове.

Безуспешно.

— С Таней мне хорошо, совсем не так, как с тобой, — протараторил он, будто ребенок, заучивший любимый мамин стишок и чрезвычайно этим довольный.

Мои губы побелели от гнева: на себя и чертову ведьму, слишком хорошо чуявшую, как бить по самому больному.

И это все, только чтобы отомстить за отобранное место в университете?

Да пусть забирает, если оно так уж сильно ей нужно.

Пусть забирает все.

— Ты любил меня.

— Разве? — Ян, казалось, искренне удивился. Не осознавая, что делает, он взял мою руку и принялся рассматривать ладонь, словно та представляла научный интерес и принадлежала не человеку, а таинственному, неизвестному миру и ему лично существу. — Не помню.

Я могла бы попытаться пробудить магию, и силой заставить его вспомнить. Но боялась, что так только сильнее наврежу. Сколько воздействия способен принять человек, чтобы остаться самим собой? Как просто сломать — его психику, разум и жизнь?

Не могу рисковать. Не буду.

— Жаль.

— Но помню, как целовал тебя, — продолжил Ян, сжимая мою руку все крепче и крепче, причиняя боль и не замечая этого.

— Мы