сделай сам. Ну, или прояви активное участие в процессе.

— Ну, поехали, — поторопил Чернов, галантно пропуская меня вперед и любовно подталкивая в спину.

И почему каждый его порыв, даже благородный, отдает чем-то настолько жестоким? Или рациональным?

— Да ты просто джентльмен.

— Кажется, у тебя и без меня есть один.

Увидев нас вместе, Лиза подавилась набившим оскомину комментарием об опоздании, не выдавив из себя ничего, кроме приветливой и, надо признать, весьма приятной улыбки, адресованной не мне, но Чернову.

Я искренне понадеялась, что других вопросов не будет и, конечно, ошиблась.

— А ты еще кто? — с подозрением уточнила Аника, нависая над нами, словно грозовая туча. — Лицо у тебя как будто знакомое.

Я знала, что староста не могла помнить о прошлых витках петли, и все же немного напряглась: разбираться еще и с людьми, держащими обиду за то, чего технически не произошло, было выше моих сил.

Хотя я вроде ее и не обижала.

— Чернов, — не моргнув глазом представился Иван.

— Вот ты какой, — сухо прокомментировала Аника и сложила руки на груди, будто желая защититься от нового человека в коллективе и собственных неприятных обязанностей, возникающих из-за его внезапного появления. — Не ожидали.

Еще и перед самым экзаменом.

Я не прочитала мысли старосты, но и без всяких сверхспособностей догадалась, о чем та думает.

— Обидно стало вылететь после первой же сессии, — солгал он.

Аника одобрительно кивнула, но явно не поверила ни единому его слову. Студенты-прогульщики, переживающие за сессию — чудо настолько редкое, что и верится с трудом.

Староста всегда была умной. Другая с такими, как мы, долго бы не продержалась. А Аника смогла и, несмотря на всеобщее недовольство и вечные проблемы, прогулы и сложности, справлялась хорошо.

— Да ну? — сохраняя серьезное выражение лица, переспросила она.

Неуловимо эта подчеркнутая строгость напомнила мне ту, что любил изображать сам Чернов.

Может, расчетчики ошиблись, и ему стоило выбрать в пару для прекрасного навсегда кое-кого другого?

— И решил невесту поддержать, — сказал Иван, небрежным кивком указав на меня, только занявшую место рядом. — Первый экзамен все-таки.

— Кого? — тупо переспросила я, решив, что ослышалась.

Не мог же Чернов… Вот так? Нормальные люди ведь подобные глупости не делают и ни с чего не говорят?

— Тебя.

И как я забыла, что порой они делают вещи пострашнее?

На неимоверно оглушительное мгновение в аудитории повисла тишина. Десятки глаз уставились на нас с интересом и недоумением, и я мысленно возблагодарила богов, что Яна, по уговору мирно слонявшегося где-то в ГУМе, среди них не было.

— Вау, — хищно улыбнувшись, Лиза сделала длинный грациозный шаг к нам, предвкушая сплетни, зрелище и кровь. — И чего ты не говорила, что Чернов — твой парень?

— Жених, — терпеливо поправил Иван.

— Твой жених, — Лиза посмотрела на меня куда дружелюбнее, чем всегда. — А я-то думала… Хотя не важно.

Мне вдруг стало жутко интересно, о чем таком думала Лиза.

Не это ли знак?

От чего-то бы не попрактиковаться здесь и сейчас, не дожидаясь мифического удобного момента и подходящих для эксперимента условий?

Не зря ведь мы притащились.

— Интересный у тебя жених, — продолжала нахваливать Лиза, кажется, совершенно искренне.

Как там Иван говорил — облечь волю в слово?

— Забирай, раз нравится, — предложила я, вызвав возмущенное восклицание Ивана. — Он, знаешь, просто мечта любой девчонки. Умный, серьезный, заботливый и готовить умеет. Наверное.

— Какая щедрость. Но я, пожалуй, воздержусь.

Чернов легонько ткнул меня под столом, и я остановилась, снова вспомнив, что явилась на экзамен не защищать знания или искать друзей, а творить волшебство.

Вдохнув поглубже и постаравшись усмирить неугомонные мысли, без остановки снующие в голове, я в упор посмотрела на Лизу и про себя попросила пояснить, что она имела в виду.

— Эй, ты чего? — Лиза отдернула наманикюренные пальчики подальше от нашего стола. На всякий случай.

Я повторила призыв еще раз, но ничего не произошло.

Может, чтобы сработало, надо говорить вслух? Или начать с вопроса проще?

Назови свой любимый цвет.

Сейчас же.

— Не получается! — шепнула я Ивану.

— Вложи эмоцию, — посоветовал он, а потом добавил, глядя на Лизу. — Расскажи.

Лиза моргнула, посмотрела на что-то невидимое за нашими спинами и заторможено кивнула.

— Никогда не понимала, почему Ян выбирает тебя, а не меня. Как же я рада, что ошиблась и между вами нет чувств, — не сумев сдержаться, выдала она, а потом в ужасе прикрыла рот ладонью.

Мне вдруг стало смешно. Я-то думала, что наша неприязнь — вещь сложная и странная, завязанная на модных детских травмах, смутных ассоциациях и чем-то еще из области бессознательного, а дело оказалось в банальной ревности.

Давней и наверняка взаимной.

Я ведь и сама долго думала, что Лиза — подружка Яна, если не настоящая, то будущая, и от того еще больше не любила все ее платья, улыбочки и рюши.

Больно, когда люди выбирают не тебя. Удивительно, но мне почти стало ее жаль. В хорошем, правильном и понимающем смысле слова.

— Зачем я это сказала?

Что ж, интересно.

Чернов — страшный человек. А вот я, похоже, нет. И маг весьма посредственный.

— Если честно, Ян и правда выбрал меня, — призналась я шепотом, чтобы никто другой, включая Чернова, не смог расслышать до конца: — И мне жаль.

Любых слов оказалось бы недостаточно, и потому я решила говорить строго по делу и от сердца. То, что предпочла бы услышать сама, окажись в такой ситуации.

— Он не рассказывал мне… — опешила Лиза.

Слова ранили и разозлили ее, но это даже хорошо. Иногда злость на объект обожания — первый шаг к тому, чтобы его отпустить и с высоко поднятой головой пойти дальше.

— Он и сам не так давно узнал, — почти честно ответила я.

На удивление хорошо играя веселость, Лиза отошла от нас, ничего и не добавив.

— Не вышло, — прошептала я, наклонившись к Чернову. — А ты хорош. Почему не делаешь так чаще?

— Этика и здравый смысл против.

— Благородно.

— Попробуй еще, — попросил он. — Ты можешь лучше. Не до вечера же нам возиться?

Не получив и капли поддержки, на которую рассчитывала, я вспыхнула спичкой у отрытого огня.

Только отдуваться от моей злости пришлось не вмиг притихшему Чернову, а Перлову, некстати явившемуся на экзамен, да еще и назвавшему фамилию «Елагина» быстрее, чем я успела остыть.

Путь к профессорскому столу я преодолела в пять длинных шагов. Села перед Александром Александрович и, воинственно скрестив руки на груди, пытливо заглянула ему в глаза. Старалась рассмотреть саму его душу и темные, грязные пятнышке на ней.

— Что с вами,