не обнимала бы меня. Так случилось, что мне нравятся ее объятия, которые почти никогда не случаются слишком часто. Даже больше, чем мне нравится, когда ее губы прижимаются к моим.

Неважно. Я люблю ее губы больше.

— Ты готова к четвертому дню? — спрашиваю я, тоже обвивая ее руками, прижимая ее ближе к своей груди.

— Зависит от того, куда ты меня повезёшь.

— Мы недолго побудем у Эйры, а потом я отведу тебя куда-нибудь, чтобы выпустить свою агрессию.

— Я не агрессивна. — Она смотрит на меня, дуясь.

— Хорошо, тогда оставим это на завтра. — Я целую ее в лоб. — Это катание на роликах.

— Нет, — рявкает голос позади меня.

— Она не может этого сделать. Ей даже не разрешают кататься на коньках на льду.

Я смотрю на Лили, поднимая брови. Я точно знаю, что ей можно, но она просто не хочет. Или, скорее, ее депрессия не позволит ей.

— Что, если я пообещаю, что не позволю ей сломать себе кости? — Я вежливо прошу или красиво притворяюсь.

Я имею в виду, типа, да ладно, Аарон сейчас слишком остро реагирует. Я понимаю, что он в бешенстве. Я тоже был бы в бешенстве. Но он уже должен пережить это. Он был тем, кто сказал мне пойти на это. Если бы он этого не сказал, черт, я не думаю, что даже продолжал бы встречаться с Лили в течение этих девяти дней.

Это неправда. Я определенно продолжал бы видеться с ней. Ежедневно.

— Ее мать отрубит тебе голову.

— О, — задыхаюсь я. — Думаю, мне пора познакомиться с твоей мамой, — говорю я Лили. — Она полюбит меня. Я знаю, что твой отец любит меня.

— Чувак, серьезно? — Аарон стонет, неодобрительно качая головой.

— Я жутко серьезен, — говорю я ему. — Твой папа любит меня.

Возможно, это немного преувеличено. Не то чтобы отец Аарона прям любит меня. Не то чтобы я хвастался, но однажды он назвал меня своим сыном. Но та часть, где я сказал, что мать Лили полюбит меня. Матери обычно ненавидят меня… кроме моей собственной.

— Аарон, — голос Лили стал резким, — ты же не серьезно злишься на Колина, не так ли?

Аарон не отвечает, он предпочитает молчать. Если он не ответит, она не будет продолжать спрашивать.

Просто мы говорим о Лили.

— Ответь мне.

— Ты не поймешь этого, Лили. — Аарон снова проводит рукой по волосам. — У тебя нет младшей сестры, которую нужно защищать от парней.

— Даже если бы была, Аарон, это не твоё гребанное дело. Ты не знаешь Колина.

— Именно! — кричит он. — Я знаю Колина! Я знаю, с кем он был раньше. И знаю, как дерьмово он обращался с каждой из тех девушек до тебя.

В его словах есть смысл. Раньше я не был по-настоящему нежным ни с одной из этих девушек. Но Аарон также знает, что я хорошо отношусь к людям, которые мне нравятся, и действительно забочусь о них.

Я не могу винить его за то, что он злится. Я бы без колебаний ударил его по лицу, если бы он прикоснулся к моей сестре, независимо от того, насколько хорошо я знаю, что он будет с ней обращаться.

— Хорошо. Но ты явно не знаешь, что он делал прошлой ночью. Ты не знаешь, как он обращается со мной, Аарон. Он ничуть не обижает меня. Во всяком случае, я та, кто плохо обращается с ним. Я тащу его за собой, а не наоборот.

Я не хочу, чтобы она так говорила. Это неправда. Лили не тянет меня вниз. На самом деле, Лили наполняет воздухом мои легкие. Я думал, что буду тем, кто покажет ей, какой прекрасной может быть жизнь. Хотя на самом деле именно Лили показывает мне, что я упущу, когда она уйдет.

— Ты не тянешь его вниз. — Аарон переводит взгляд с Лили на меня, не зная, на кого смотреть. — Но я боюсь, ты не сможешь справиться с тем, что принесет тебе его жизнь, Лили.

— Что принесет его жизнь? — Спрашивает она. — Он сделал меня счастливее, чем было каждое воскресенье, которое мы проводили, вместе на льду, Аарон. Всего за три дня.

Я смотрю, как лицо Аарона вытягивается. Я не уверен, что это: веселье, гнев, шок, удивление, может быть, даже счастье? Непонятно. Но это нечто.

— Колину удалось заставить меня почувствовать себя более живой за три дня, чем я когда-либо чувствовала за почти двадцать один год. Ты не можешь злиться на своего лучшего друга за то, что он сделал мою жизнь лучше.

Я не уверен, лжет ли Лили Аарону, говоря все эти вещи, чтобы он почувствовал себя лучше, или она действительно имеет в виду эти слова. Я хочу, чтобы это были честные слова. Я хочу, чтобы они были правдой, но не потому, что это чёртов эгоизм, а потому, что я хочу, чтобы Лили была счастлива. Больше чем кто-либо.

Аарон останавливает свой взгляд на мне и говорит:

— Если я услышу, что она скажет что-нибудь, кроме хорошего, о ваших отношениях… — он делает паузу, на мгновение переводя взгляд на Лили, прежде чем снова перевести его на меня, — мне придется наброситься на тебя с кулаками, Картер.

— Совершенно понятно. Просто мы с Лили даже не в серьезных отношениях. Я так думаю. Технически я объявил ее своей, потому что она такая. Я никому не позволю прикасаться к ней, но это потому, что я хочу защитить ее от еще большей тьмы.

— Теперь, когда мы разобрались с этим, мы празднуем наш день рождения в «Brites».

— Мы? — Лили хмурится. — Значит ли это, что я могу приглашать людей?

— Это бар. Любой может прийти.

— Ты знаешь, что чем больше людей придет, тем больше вам придется платить, верно?

— Я не плачу за напитки для всех, — Аарон пару раз хлопает меня по плечу. — Я не могу себе этого позволить, в отличии от этого парня.

— Извини, я заплачу за свою выпивку, и выпивку твоей сестры.

— Чудаки, — он начинает уходить.

Я сказал ему, что заплачу за все напитки, если это означает, что мне не придется делать ему подарок. Бог знает, что мне купить парню, у которого уже все есть.

— Я тоже люблю тебя, братан. — Аарон сбивает меня с толку. Повернувшись к Лили, я вижу, как она смеется, приглушая смех, прижавшись лицом к моей груди.

— Эй, ты не имеешь права судить нас.

— Я не сужу, но может, тебе стоит встречаться с моим братом? Похоже, он сильно завидовал тому, что мы «вместе».

— Что ты имеешь