Итак, получилось четыре часа двадцать минут. Если участников в этот день четверо, то увеличивайте время до пяти часов. И учтите, что мы считаем чистое время, а ведь в реальности не получится начать исследовательскую канитель работу в десять часов и закончить ее в четырнадцать двадцать. Нет, между делами образуются какие-то промежутки, во время которых свою основную работу сделать не успеешь. Так что в целом исследовательская работа «съедает» весь день. Вдобавок где-то час в неделю уходит на мониторинг научных сообщений в интернете, а одна суббота в месяц — на составление графика следующего месяца с обзвонами участников.

Когда Саша изложил всю эту арифметику Ларисе, та сразу же отрезала:

— Нагрузку сокращать не буду! Если взялся за гуж, не говори, что не дюж. Тебе все ясно?

— Нет, не ясно, — ответил Саша. — Неужели ты не понимаешь, что требуешь невозможного?

Поняв, что ответного «выканья» от Ларисы он не дождется, Саша начал ей «тыкать» и Ларисе пришлось с этим смириться. Так же как и с тем, что «Ларисой Анатольевной» ее может называть только Александр Михайлович, а для просто Алекса она будет просто Ларисой.

— Даже если делать все спустя рукава, то времени все равно не хватит, — продолжал Саша. — А хочу делать все как следует.

— А известно ли тебе, что Мукеш ведет двести пятнадцать участников? — Лариса иронически прищурилась. — И ничего, справляется!

Своего напарника по исследованию, ординатора третьего года Мукеша Миттала Саша видел в больнице нечасто, хорошо если раз в неделю.

— Значит, он вообще ничего не делает, а просто пишет в протоколы то, что высосал из пальца! — усмехнулся Саша.

Лариса вытаращилась на него так, словно перед ней стоял инопланетянин.

— А ты что, собираешься всех вызывать и осматривать?

— Во всяком случае, пытаюсь…

— Ну ты чудик! — рассмеялась Лариса. — Жаль, что писатель Шукшин умер, а то он про тебя обязательно бы рассказ написал! Он любил про чудиков писать!

— Давай к делу! — сухо потребовал Саша. — У нас не литературный вечер.

— Да будет тебе известно, что никто никогда не ведет в реальности всех участников, — снисходительным тоном наставника, объясняющего ученику прописные истины, сказала Лариса. — Твое дело — заполнить протокол. И я тебе, кажется, уже говорила, что мне до лампочки, что ты напишешь в протоколе. Все равно я буду подгонять данные под нужный шаблон…

— Тогда зачем вообще нагружать нас с Мукешем? — искренне удивился Саша. — Писала бы все сама, сразу так, как нужно.

— Во-первых, нужно соблюдать приличия, то есть — создавать видимость работы, — тон Ларисы стал еще снисходительнее. — Во-вторых, твоя главная задача заключается в мониторинге участников. Не вызывай каждого регулярно, но регулярно звони каждому! Обзвоном манкировать нельзя. Ни в коем случае! — Лариса покачала указательным пальцем перед носом Саши. — Ты меня понял, Алекс?

Саша кивнул.

— По договору мы должны сдавать компании «Макс Шмидт и Доуль» оригиналы всех снимков, кардиограмм, заключений и анализов. Вообще все, что касается исследований, уходит к ним. У нас ничего не остается. Компания этот архив никому никогда не показывает. Коммерческая научная тайна, строжайшая секретность. Ты меня понял?

Саша снова кивнул.

— «Шмидт и Доуль» не требуют подтверждений того, что написано в протоколах, — продолжала Лариса. — Им нужен только результат. Они не будут рыться в документации, выискивая там кардиограмму Иванова и биохимию Сидорова. Они вообще всю эту макулатуру сразу же под шредер пустят или сожгут!

— Зачем же тогда она им нужна?

— Да говорю же тебе, что им она не нужна! — если раньше Ларису Сашина непонятливость забавляла, то теперь начала раздражать. — Это нам нужно, чтобы у нас забрали всю эту макулатуру и никому никогда ее не показывали. Чтобы не оставалось никаких следов и никто не мог бы уличить нас в том, что мы чего-то не сделали! Это развязывает нам руки, ну как ты не понимаешь? Мы можем написать в протоколе, что у участника наблюдается уменьшение гипертрофии миокарда или что у него в креатинин норме, но нам не надо проводить через больницу липовое исследование и прилеплять его результат к протоколу, как это бывает с другими компаниями, которые требуют подтверждения каждого чиха и чтобы вся эта документация находилась в открытом доступе — смотрите, коллеги, у нас все якобы честно! Но так ведут себя слабаки, а «Шмидт и Доуль» — это монстры, динозавры! Их позиция такова: вот вам результаты исследования, проведенного авторитетной кафедрой, а все остальное — коммерческая тайна. Они могут себе это позволить. Так что работай по принципу: «одну галочку ставим, двадцать держим в уме». Одного вызывай, а двадцати звони, чтобы убедиться в том, что они живы. Дата смерти участника — это единственное, на чем можно «спалиться», потому что она легко проверяется. Когда я училась на третьем курсе, на кафедре был ужасный скандал. Одна дура-аспирантка, которой шеф поручил вести участников, обзванивала их халатно, от случая к случаю. Но протоколы при этом писала старательно. В результате, уже после публикации статьи поднялся шум. Выяснилось, что четверо из участников, наблюдавшихся от начала до конца исследования, давно умерли. Какой-то писака даже статейку под названием «Мертвые души» накатал. Ну прям новый Гоголь! А исследование проводилось под руководством шефа, прикинь.

— И чем все закончилось? — спросил Саша.

— Дуру эту отчислили из аспирантуры, — Лариса криво усмехнулась, — типа за невыполнение учебного плана. Ну а скандал постепенно забылся.

— А исследование пришлось повторить?

— Ты что, с дуба рухнул? — Лариса покрутила пальцем у виска. — Кому это нужно? Кафедре или заказчику, который получил требуемый результат? Просто убрали этих четверых из статистики и все дела. Там участников было более пятисот. Четырьмя больше или четырьмя меньше — не имеет значения.

Безмерный океан мудрости открылся перед Сашиным взором.

— Наука юношей питает, отраду старым подает, в счастливой жизни украшает, в несчастный случай бережет, — иронически переиначил он Ломоносова.

— Вот-вот, питает! — подтвердила Лариса и сделала прозрачный намек. — Если юноши все делают правильно.

Саша решил, что станет приглашать на осмотр тех участников, за которыми ему лично наблюдать интересно и познавательно. А остальных, так уж и быть, станет обзванивать. Протоколов по результатам телефонных бесед Саша не писал. Он просто давал Ларисе перечень фамилий с указанием времени и даты звонка. Лариса попробовала было выступить, но Саша ее осадил. Сказал, что не собирается заниматься фальсификациями, тем более, что Лариса все равно станет переделывать все так, как ей надо. Ларисе пришлось согласиться.

— Я никак не могу понять, каким образом можно фальсифицировать двойное слепое исследование![50] — удивилась мама, выслушав Сашин рассказ о потаенных особенностях клинических исследований. — Ведь никто не знает, что именно получает пациент — плацебо или препарат.