Пыль сметать с серебряных канделябров? Увези меня в Сумрачные Горы. Я согласна жить в твоих владениях. Там найдется пища для меня? Видела в твоих воспоминаниях деревья с красными плодами, ягодные поляны”.

“Ниллин, я не вернусь в Сумрачные Горы, – сердце вампира больно кольнуло, поток его мыслей приостановился. – Я принес их в жертву возмездию”.

“Я думала, что только эльфы говорят загадками, – девушка разочарованно вздохнула. – Ты перенял вреднейшую привычку моего отца. Насколько мне известно из ученых книг, вода и ветер точат горы, земля их поднимает. Но в жертву горы принести нельзя. Ты можешь поступиться тесно с ними связанной частью жизни, но горы не падут от твоего решения не возвращаться в них. Так есть ли смысл жертвовать собой, Алайни, если твоя судьба и Сумрачные Горы неразделимы?”

“Твои расспросы для меня подобны пытке. Забудем о горах. Они остались в моем прошлом”.

Солнечный свет задерживала густая листва, но вампир болезненно зажмурился.

“Мы найдем лучшее убежище, исчезнем с глаз недовольных нашим союзом сородичей и будем жить счастливо”, – эльфийка тронула его правое ухо, и он им не дернул.

Алайни научился воинской выдержке, сумел обуздать инстинкты. Он изменился внешне: вырос, возмужал. Кровь и чары Ягуара пошли ему на пользу, но чем плотнее паутина мысленных связей, тем больше разумное существо подвержено чужому влиянию. С чего вдруг ее воин разлюбил родные горы?

Ниллин успешно выбралась из паутины, закрыла разум от отца. Она хотела, чтобы Алайни защитил сознание от Ягуара и Лорда, но просить о том не смела. Мысленная связь помогает вампирам на охоте, а еще она спасает от одиночества. Каждому живому существу спокойней и уютней в обществе себе подобных. Алайни нашел себе подходящую компанию, а Ниллин отныне потеряна не только для эльфов – для всех созданий кроме ее возлюбленного. Вправе ли она просить Алайни о подобной жертве?

Едва соприкоснулись губы юных влюбленных, как их поцелуй прервали. Вредный Лиммиил! Он болезненным рывком за руку оттащил Ниллин от ее рыцаря, как будто тот состоял из ядовитой кислоты, и прикрыл ей рот ладонью, стирая вампирскую слюну с ее губ, словно опаляющую его пальцы скверну.

Алайни зарычал, подался вперед. Лиммиил выхватил кинжал из ножен. Сгорая от душевной боли, по сравнению с которой боль в руке была ничтожна, Ниллин перехватила запястье учителя, понимая, что не удержит старого наемника ни силой разума, ни силой тела.

***

Алайни

“Горец! Тихо!” – в голове Алайни прогремел суровый голос Лорда.

“Он причинил ей боль!” – молодой вампир неохотно повиновался, продолжая воинственно взирать на стражника принцессы.

“Но не нанес смертельной раны”, – спокойно произнес Ягуар, подъехав к ученику.

Его конь медленно пробирался в роще, наклоняя мощной грудью тонкие деревца. Лорд на своем скакуне следовал за лидером команды, ведя под уздцы коня Алайни.

– Приносим наши извинения, – вежливо обратился Ягуар к Лиммиилу. – У юного Горца пока еще имеются немалые пробелы в знании придворного этикета. Мы постараемся восполнить их.

“Едем”, – приказал Лорд.

Алайни повернулся к нему, не переставая следить – теперь незаметно, за принцессой и старым эльфом. Тонкий посвист воздуха поведал ему о том, что Лиммиил опустил кинжал. Сердце дрогнуло, как только он почувствовал, как Ниллин тянет к нему руки с отчаянным неистовством утопающей в морской пучине.

Он ей подал руку, отступая. Их пальцы нежно проскользнули друг по другу, погладили таинственные линии ладоней, книги судеб.

“Мы встретимся”, – заманчивое обещание, дарящее надежду. Ради одного его, пожалуй, стоит жить.

Ягуар проводил ученика за пределы волшебной стены. Они ехали рядом, пропустив Лорда вперед.

“Принцесса Ниллин стала пленницей ее отца. Я не могу смириться с тем, что ей приходится испытывать страдания и терпеть унижения из-за любви ко мне, – мысленно признался Алайни своему наставнику и покровителю. – Если бы я мог освободить ее…”

Приняв из рук Ягуара законченную первую часть новой книги о приключениях рыцаря из Белемии, молодой вампир мечтательно обвел когтем контуры грифельного рисунка на первой странице, изображавшего скачущего во весь опор всадника. При этом он старался не повредить бумаги, что требовало тиранической власти над чувствами.

“Дочь мошенника Эйлана – единственный твой выбор, который я полностью одобряю, – прощально заглянув в свою рукопись, Ягуар отвлеченно посмотрел на дорогу. – Из всех женщин лагеря она одна достойна твоего внимания. Дар королевы, если ты еще не знаешь, наделил ее не только удивительной силой разума, способностью подчинять даже других эльфов своей воле. Ниллин рождена, чтобы повелевать народами, и… чтобы дарить счастье своему королю. Сама того не сознавая, она хранит в сердце умопомрачительную страсть. Об этом в книге не прочтешь, но тайные сказания не лгут. Испокон веков передают из уст в уста волшебники и мудрецы, что не сыскать лучшей любовницы, чем королева эльфов!”

Убрав книгу в походную сумку, Алайни настороженно уставился на рыжего вампира.

“Мне было бы мало ночи с ней, – Ягуар ответил ему мирным взглядом, продолжая дразнить плавно текущей мысленной речью. – Пришлось бы нарушить холостяцкий обет, чтоб наслаждаться ее близостью годами. Но…”

“Не тронь ее, – Алайни обнажил клыки. – Не смей!”

Любовь рождает безрассудство. Об этом протяжно воют грязные трубадуры на городских базарах. Недалеки от истины слова их песен. За честь своей возлюбленной Воин Сумрачных Гор был готов сразиться с наставником, намного превосходящим его силой и вдобавок владеющим магией.

“Запомни, Горец, старших не перебивают, – мягко поставил его на место Ягуар. – Им угрожать тем паче неприлично. Ты увидел Ниллин первым. Тебе она согласна подарить любовь. В сказке наяву мне отведена роль хранителя чужого счастья. Подумай хоть немного и недолго, если бы я только захотел, я бы увез ее из лагеря, не спрашивая разрешения ни у тебя, ни у Эйлана, и мне никто не смог бы помешать. Я раскрыл тебе секрет Ниллин, о котором она сама пока не знает. Остались у тебя сомнения, или мне удалось развеять их?”

“Учитель испытывает мое терпение, – скрытно подумал Алайни. – Я не должен поддаваться”.

“Я верю тебе”, – ответил он.

“Любовь – опасное чувство, – Ягуар развернул своего коня поперек дороги, преградив ученику путь. – Я предупреждал… Пока ты не научишься владеть собой, тебя нельзя выпускать на столичные улицы. Если ты хоть раз – случайно или предумышленно – покажешь там клыки, эльфы тебя убьют без малейшего промедления. Тебе отрубят голову или вырежут сердце… Все равно… Мой труд обратится в прах. Мне будет жаль потраченного времени и сил. Я дорого ценю свою работу. Не огорчай меня. Увидимся в столице”.

Пустив коня в галоп, Ягуар проскакал мимо ученика