будет нелёгкий день, нужно всё-таки придумать что-нибудь подходящее для Брая.

— Спокойной ночи, — пробормотал огорчённый Джон и поплёлся к двери.

Джерри, не скрывая разочарования, взглянул на друга и, ничего не сказав, вышел. Брай, казалось, готов был сквозь землю провалиться от стыда.

— Не майся, — проговорил, взглянув на него, Фарги. — Если это не по тебе, то не по тебе. Ты не на один вечер маскарадный костюм выбираешь. Тебе в этой шкуре, может, годы и годы жить.

— Я просто не смогу в этой роли, — оправдываясь, пробормотал Брай.

— Успокойся. Я же сказал, нет, так нет…

— Жалко… И с аппаратурой так здорово получилось, — он подошёл и присел на пол рядом. Отсюда в ночных сумерках его двойник смотрелся ещё более живо и загадочно. — А нельзя его не переписывать? Оставить как есть.

— Значит, тебе всё-таки нравится?

— Конечно! Враньё, но приятно.

— Никакого вранья. Я смотрел на тебя, и это пришло само.

— Хочешь сказать, что я такой?

— Именно. Только тебе нужно снять форму инспектора и отвлечься от мысли, что ты инженер.

— И я стану колдуном? — усмехнулся Брай.

— Почему нет? — Фарги задумчиво взглянул на него.

— Да потому что я себя знаю, как облупленного. Это всё не для меня.

— Счастливчик… — вздохнул Фарги. — Древние говорили, что самое лёгкое — это давать советы, а самое сложное — познать себя. Тебе удалось. Поздравляю…

Он замолчал, а потом вполголоса процитировал:

Тот, кто с юности верует в собственный ум,

Стал в погоне за истиной сух и угрюм.

Притязающий с детства на знание жизни,

Виноградом не став, превратился в изюм.

— Опять твой Хайям? — усмехнулся Брай.

— Опять мой Хайям, — улыбнулся Фарги.

— Ну, хорошо, допустим, я себя не знаю, но ты-то откуда можешь знать обо мне такое?

— Я на тебя смотрю. Не только глазами, но и сердцем.

Брай почувствовал что-то вроде смущения. Эти слова, такие непривычные, если не читаешь их в старой книге, звучали в устах Фарги просто и искренне. Он не знал, что возразить. Фарги, снова взглянув на картину, продолжил:

— Ты не обижайся, мой милый, но мне кажется, что ты просто боишься этого. Хочешь, но боишься, потому что привык действовать в рамках, которые тебе предоставили. Тебе только стихи нравятся о крушении запретов, а вырваться за пределы положенного смелости не хватает. Может, ты и прав. Такой образ очень нелегко поддерживать.

— Ты бы взялся? — спросил Брай.

— Нет, потому что магия меня не прельщает. Мне претит аскетизм и самоотречение. Я не могу служить одной великой цели. Может быть, я раб своих желаний, но… Понимаешь, я не могу не улыбаться, не смеяться. Я не могу не нравиться людям. Это не мой образ.

Двойник с вызовом смотрел на Брая, он звал его за собой в загадочный мир, где по небу неслись низкие грозовые тучи, сверкали молнии и бушевали ветры. Может, это только казалось, но то, что он вдруг почувствовал необходимость занять своё место на пороге этого тёмного мира, было очевидным. Соблазн был так велик, что ему вдруг показалось, что никакого двойника нет, а это он сам стоит под стремительно несущимися тучами, и ветер треплет его волосы, а за спиной слышится хлопанье похожего на крылья плаща. Свобода и сила… Это ощущение было таким завораживающим, что ему хотелось удержать его как можно дольше.

— Я ничего не смыслю в магии, — с сожалением произнёс он.

— Ты хочешь знать или ищешь себе оправдание? — негромко спросил Фарги, глядя на него.

— Я слышал, что магии нужно учиться с ранних лет, — растерянно пожал плечами Брай. — А я даже не верю во всё это.

— Тебе не нужно верить. Тебе и учиться магии ни к чему. Вон твоя магия, — Фарги указал ему на боковой экран. — Для начала этого достаточно, а со временем ты обогатишь свой арсенал. О магии тебе достаточно знать совсем немного. Ровно столько, сколько нужно, чтоб избавиться от страха и непонимания. Самые азы…

— Ты можешь мне рассказать?

— Почему нет? Если ты хочешь слушать…

Брай был готов слушать Фарги до утра. Он и себе-то не хотел признаться, как нравится ему даже просто вслушиваться в звуки негромкой мелодичной речи, следуя неторопливому потоку рассуждений, которые завораживали своей необычной логикой и смелостью, о которой и помыслить трудно.

— Мне пока не хочется спать, — только и произнёс он.

Фарги кивнул и молча взглянул на картину.

— Я не стану утомлять тебя всякими ритуалами и таинствами. На каждой планете они свои, и имеют смысл только для тех, кто верит в их действенность. Ведь магия — это, прежде всего, иллюзия. Человек верит в реальность происходящего и потому поддается ему. Он сам выводит себя на такой уровень существования, что-либо начинает влиять на окружающую действительность, либо меняется сам, следуя сценарию, созданному магическим действием. Создается обычная схема: субъект — действие — объект. Создай иллюзию, заставь поверить в неё и ты — маг!

— И это всё? Колдовство только иллюзия?

— Я сказал: прежде всего. Иллюзия, за которой следует вера, как готовность воздействовать или воспринять. Все заклинания, ритуалы созданы именно для того, чтоб вывести индивида на определённый уровень, на котором он может совершить что-то необычное. А в основе всего лежит желание. Элифас Леви писал: «Желать сильно, желать долго, желать всегда, но никогда не желать страстно задним числом — таков секрет силы, и в этом заключается Тайна Магии…» Возжелай, устреми к желаемому все силы души, и ты создашь силу, достаточную, чтоб достичь цели.

— А если не создашь?

— Значит, недостаточно возжелал…

— Значит, достаточно захотеть очень сильно, поверить в то, что можешь, создать соответствующую иллюзию и…

— Звучит очень просто, да? Но ты и представить себе не можешь — как мало на свете людей, которые могут достаточно сильно желать, достаточно сильно верить и силами своего духа изменять реальность, создавая иллюзию.

— Но Джонни говорит, что на Киоте полно колдунов.

— В основном, это шарлатаны, сумасшедшие или те, кто заполучил каким-то образом предметы, обладающие магической силой. Если б здесь было много настоящих колдунов, то я бы ни под каким видом не пустил бы тебя туда. Но те, кто обманывают, как правило, готовы быть обманутыми. Со своим неверием