И я рада, что он именно у него. В этом есть и твоя заслуга. Ведь, по сути, ты спасла этого ребёнка.

В подземелье они больше не живут. Мизгирь устроил облаву на них. Он привёл с собой около тридцати человек.

Вызвал Савву на беседу. С ним пошли Колька и Абрам.

Но к Савве подошёл Кирилл. Он стал размахивать кулаками. Завязалась драка.

Колька попытался их разнять, но Мизгирь схватил Кольку и оттащил от дерущихся.

Савва смог победить Кирилла. Толпа гудела недовольно. Мол, их три десятка, а врагов трое. Мизгирь вытащил револьвер.

Савва поднял руки и сказал:

– Сдаюсь.

И пока Мизгирь насмешливо говорил, что ненавидит Савелия, сзади подошёл ещё один с оружием. Савелий этого не заметил, а Колька быстро сориентировался и подбежал к Савве.

Пуля погубила нашего Кольку. Нашего доброго, славного Кольку. Нашего божественного посланника. В то же время между пришедшими тоже заварилась какая-то каша. Некоторые высказывали Мизгирю свое недовольство, некоторые стали им перечить.

В какой-то момент от Савелия, Кольки и Абрама все отошли, в том числе и Мизгирь.

Неподалёку от побитого Кирилла лежал Колька.

Парни склонились над ним.

Колька прошептал:

– Всё, богу я стал нужнее. Прощайте, друзья.

До прибытия милиции Абрам успел утащить Кольку в безопасное место, туда же пошли Ленка с ребёнком и Савелий.

Когда милиция задержала дерущихся и разогнала всех оставшихся, Абрам стал рыть могилу.

У них не было другого выхода. Тащить Кольку на кладбище было опасно.

Сначала в городе сняли комнату.

Через неделю Абрам сказал, что уезжает на строительство какой-то железной дороги.

Он плакал о подземелье и говорил, что это лучшие годы его жизни.

Попрощались.

Хозяйка квартиры попросила у Савелия документы. Узнав, что они с Ленкой не женаты, стала их выгонять. На следующий день Савва и Ленка поженились. Ленку записали матерью Женьки.

Я узнала эту историю случайно. Встретила Ленку, когда возвращалась из театра домой.

Ленка изменилась. Она стала настоящей красавицей. Куда-то делись её мощные руки. Мне кажется, что она даже ростом стала меньше. Теперь в этой молодой матери трудно узнать нашу бывшую Ленку.

Встреча с Савелием оказалась очень тёплой. Он всё время называл меня сестрёнкой. И я рада этому. У меня есть вот такой очень настоящий брат. И я его люблю теперь как брата.

Мы стали очень близко общаться. Ходили друг к другу в гости. И сбежать собирались вместе.

Но Женька заболел. А теперь всё случилось вот так…

Сейчас малышу уже немного лучше.

Мы не будем ждать, пока доберутся до окружения Германа. В первую очередь придут за мной. Я ведь его законная жена.

Тамара была шокирована.

Когда услышала, что Кольки не стало, даже всплакнула.

– А сейчас Лена ждёт ребёнка от Савелия. Они очень счастливы. Об Инге, к сожалению, мы так ничего и не знаем. Мне жаль её. Савелий ходил в госпиталь, но Лука там больше не появлялся.

– А я и не люблю Савелия, – сказала Тамара. – Я люблю театр. Я остаюсь, а ты его бросаешь.

Гуля усмехнулась:

– Да я даже не спорю с тобой. Мне бы дочку на ноги поставить. И мужа спасти.

Через два дня Роня пошёл провожать Гулю.

Тамара рвалась с ним. Но он был строг и её с собой не брал.

Воспользовавшись хлопотами Сони вокруг Ивана Абрамовича, Тамара побежала за Роней и Гулей.

Глава 12

– Врач она, – ворчал Иван Иванович на Настю, – давай его в баню со мной ещё на разок.

Но Егор бани уже побаивался. Настя там не отставала от него. Крутила ноги и руки.

– Не хочу туда, – запротестовал Егор и отмахивался от Ивана Ивановича как от назойливой мухи.

Мужчина смеялся, дразнил Егора.

Услышав однажды, как Егор называет жену Настей, подошёл. Встал как истукан.

После недолгого молчания произнёс:

– Настя, значит… А чего морочите голову? Тут вокруг ни души. Называй так, как родители окрестили. Рассказывать мне ничего не надо. Я, знаете ли, отвык поначалу от людей. А теперь к вам, вроде как, и привык. Да мальчишка какой славный у вас.

В топор вцепится, и не остановишь. Маленький, а жилистый. Сильным будет.

Настя улыбнулась. Приятно было слышать, что о Сеньке так отзываются.

А сын и правда изменился. Подрос, стал разговаривать не хуже ровесников. Правда, использовал, если забывался, крепкие мужские словечки, копируя Ивана Ивановича.

Настя поначалу делала замечания.

Потом Иван Иванович ей сказал:

– Не слухай, коли не терпишь. Я ему высокое слово не преподаю в лесу. Посмотрю на тебя, когда медведя встретишь и будешь ему говорить: «Ваше высочество, извольте мне пойти своей дорогой!»

Мужчина засмеялся так громко и заливисто, что и Егор, и Сенька его поддержали. Настя при этом старалась не засмеяться и делала серьёзное лицо.

– Не-е-ет, высочество ты там даже и не вспомнишь… А твою мать, да едрическую силу припомнишь, да что-то более ёмкое по смыслу. Так что не путай мне пацана. А то как не придём в другой раз из лесу, будешь тогда знать.

После этого разговора Настя сыну замечания уже не делала, но каждый раз смотрела на него строго, если он забывался и высказывался «по-мужски».

Высказывания эти подхватил и Егор. Он больше использовал их, чтобы позлить Настю.

А злилась она на Егора сильно.

– И ты туда же, – обиженно говорила она и могла по три дня не разговаривать с мужем.

Больше трёх дней не выдерживала. Мирились.

Летом 1938 года Иван Иванович и Егор пристроили к избе ещё одну комнату. В неё из кухни переехали Егор и Настя. А Сенька остался в комнате с Иваном Ивановичем. Его Сенька называл дедом. Тот поначалу незаметно улыбался, а потом уже не стеснялся никого. Услышав слово «дед», расплывался в улыбке.

В начале осени 1938 года Настя узнала, что беременна.

Причём узнала об этом от Ивана Ивановича.

Он просто подошёл и сказал:

– Не зря я вас отделил. Подарите мне ещё одного внука, буду счастлив.

Настя смотрела с недоумением на мужчину.

Егор вмешался в разговор:

– Это откуда ж такие познания у отшельника?

– А вот так, – Иван Иванович развёл руками, – опыта у меня побольше вашего.

– Настя – врач, – стал спорить Егор. – Ей виднее.

– Ой, – махнул рукой хозяин дома, – виднее, не виднее… Какая разница. Будет дитё – хорошо, не будет – значит, стараетесь плохо.

Разговоры на такие темы Настя не любила и тут же краснела.

Иван Иванович, бывало, так далеко заходил в этих разговорах, что лучше было скрыться с его глаз.

В конце