хотел уезжать, потому что в Ингире я взял в своей доле из добычи греческую девушку по имени Делия, которая стала его женой. Побеждать в постели ему понравилось больше, чем на поле боя. Двигались быстро, опережая купеческие караваны. Ночевали на государственных почтовых станциях, где гонцы меняли лошадей, если обязаны были лично доставить сообщение, или передавали почту следующему и возвращались на свою. Мне по статусу полагалась охрана, но я отказывался. На дорогах в империи спокойно. Постоянно ездят конные патрули, быстро и беспощадно расправляющиеся с разбойниками.

Ниневия сильно разрослась и стала краше с момента моего предыдущего посещения ее. Строительные работы велись только на новых окраинах. Дворец на каменном возвышении доминировал вместе с храмами над всем городом. Ты визуально понимал разницу между собой, маленьким и ничтожным, и живущими наверху. Стены разукрашены глазурованными кирпичами синего, зеленого и желтого цветов, образующих сложные растительные узоры и изображения животных, реальных и мифических. Они были удивительно похожи на те, которые найдут в Вавилоне и зададутся вопросом, как там смогли изготовить так много, не имея ни достойного сырья, ни достаточного количества топлива для обжига? Предполагаю, что вавилоняне после захвата Ниневии обдерут с помощью пленных глазурованные кирпичи со зданий и увезут в свой город, где и украсят ворота Иштар и другие сооружения. Грабить — это не производить, сырье и топливо не нужны.

Синаххериб принял меня в рабочем кабинете, если таковым можно считать зал площадью метров семьдесят квадратных. Там было прохладно и сильно пахло горелым оливковым маслом и ладаном, который добавляют в лампы для аромата. Правитель Ассирийской империи восседал на троне из эбонита в дальнем конце под охраной четырех нумидийцев, словно бы изготовленных из того же материала, в разноцветных набедренных повязках и с хопешами. По обе стороны помещения сидели писцы, не меньше полусотни. Не знаю, зачем надо так много, но большая часть их что-то карябала тростниковыми палочками на глиняных табличках.

— Ждал тебя позже, — произнес шарр Ассирии таким тоном, будто я опоздал.

— Спешил, как только мог, — сказал я как бы в оправдание своей расторопности.

— Это хорошо, — сделал вывод он и перешел к делу: — Я готовлюсь к походу в Элам, чтобы разбить там окончательно халдеев. Опасаясь, что Мардукаплаидин опять сбежит от меня. Хочу, чтобы он умер, чтобы я больше не слышал это имя. Он сейчас на острове Нагитеракки. Расправься с ним, как угодно. За это получишь щедрое вознаграждение.

— Постараюсь, — произнес я, не шибко уверенный в успехе мероприятия. — Мне нужны лодка, изготовленная по моим чертежам, и товары: старые доспехи и оружие, которые якобы захватил в бою. Отправлюсь к нему наемником, сбежавшим от прежнего хозяина.

— Ты получишь все, что скажешь, — пообещал Синаххериб.

По его приказу ближний писец нацарапал на глиняной табличке приказ чиновнику Дадишу, отвечавшему, переводя на язык будущего, за материально-техническое снабжение дворца. Это был худощавый сутулый пожилой мужчина с направленными вперед плечевыми суставами, точно свел их, чтобы пройти через узкий вход, и так и не расправил. Для ассирийца был слишком немногословен, почти немой, и слишком скромно одет, не по чину. Обычно так прибедняются отъявленные ворюги. Он выслушал меня, не перебивая, и вместе со слугой отправил на пристань, где был стапель по изготовлению речных судов к корабелу Банипалу, тоже худому, но одетому богаче. Видимо, живет на честно заработанное. Услышав высочайшее распоряжение изготовить срочно лодку, как я скажу, Банипалу побледнел. Синаххериб очень болезненно реагировал, когда его приказы выполняли недостаточно быстро. Нерадивого наказывали недостаточно медленно.

Я успокоил бедолагу, объяснив, что заказ будет легкий, что долго возиться с ним не придется. Да и мне спешить особо некуда. Сейчас в Акшаке на реке Тигр и Тиль-Барсипе на реке Евфрат шло строительство морских судов под руководством финикийцев, которые должны будут переправить ассирийскую армию на противоположный берег Персидского залива, где предполагалась карательная экспедиция. Западная и юго-западная границы Элама были хорошо защищены крепостями с большими гарнизонами, а восточная очень слабо. С той стороны сейчас не было опасных противников. Как я слышал, работы у финикийцев еще месяца на полтора-два или даже больше. К тому времени я должен уложиться или отказаться от задания.

48

Река Тигр в нижнем течении сильно изменилась, и город Гуаба тоже. Он теперь километрах в десяти от Персидского залива, если не больше. Обратил внимание, что поля и сады выглядят неважно. Наверное, почва опять засолилась, а делать гипсование разучились. Скорее всего, постепенно выбрали все сырье рядом с городом. Возить издалека было накладно, поэтому и вовсе забыли. Я хотел остановиться, посмотреть, что там за крепостными стенами, но они были такими ветхими, обсыпавшимися, что желание пропало. Не возвращайся туда, где ты был счастлив, или несчастлив, или просто долго жил. Там все будет не так, и тебе станет грустно. Впрочем, грустно мне стало и без посещения Гуабы.

Острова возле устья Тигра нет. Он стал частью материка. Зато появились другие намного дальше от устья, а некоторые стали больше. В том числе и Нагитеракки, который, как догадываюсь, намыла река Керхе. Если не ошибаюсь, раньше на этом месте был небольшой плоский островок. Теперь на холме город, окруженный стеной высотой всего метра три с половиной, сложенной из сырцового кирпича, вокруг него полоса суши разной ширины, максимум метров восемьсот и плотные заросли бледно-желтого тростника, растущего на мелководье. С юго-востока в них широкая просека к берегу с шестью домами, два с большими дворами с левой и четыре поменьше с правой стороны светло-коричневой дороги, карабкавшейся на холм к единственным воротам с башней, сложенной из камней, скорее всего, привезенных с материка. Теперь я понял желание Мардукаплаидина вернуться в Вавилон. Наверное, в вавилонской тюрьме веселее, чем на этом острове.

Дело было к вечеру, поэтому мы с Абаей вытащили лодку на берег за зону прилива, где вбили в землю кол, к которому привязали ее, чтобы не смыло случайно. Я направился к ближнему большому двору справа. Из ворот уже вышел пожилой мужик, худой и жилистый, с темной от загара кожей и наполовину седой растительностью на лице, в намотанной на голове, желтовато-белой повязке, издали напоминавшей чалму, и такого же цвета тунике, не подпоясанной.

Поздоровавшись на эламском языке, я спросил:

— Где тут можно купить еду и переночевать?

— У меня. Могу покормить лепешками с ячменным элем, больше ничего не осталось, никого больше не ждали сегодня. Утром рыбаки привезут свежий улов, жена испечет,