просто что-то с чем-то. Я пару раз подходил к ней спросить совета насчет гадальных камней, и это была большая ошибка. Кажется, теперь она думает, будто мы друзья или что-то в этом духе. Однажды она съела нечто особо забористое, начала бегать за мной и уверять, что я стану причиной главного перелома в этой войне. Молола чушь, что я принесу не то лунную розу, не то солнечную мимозу… Ага, ей на могилку разве что, когда она снова накурится и сиганет в гущу химер.

Лу хохотнула. Раньше в подобном надутом тоне хозяин высказывался о конкурентах из других магазинов тканей, которые переманивали у них клиентуру.

– А еще она меня сбила с мысли, – недовольно добавил мужчина. – На чем мы там закончили… Значит, ты абсолютно уверена, что уехала из Каура в тот же день, что и я? Позволь, я попытаюсь взглянуть…

Он снова остановился и положил свою большую ладонь на лоб Лу, как будто проверял наличие жара. Девчонка с подозрением пробормотала:

– Ты что, пытаешься мне в голову залезть?

– Ты же хочешь вспомнить, что с тобой было, не так ли? Не бойся, больно не будет. Расслабься и впусти меня…

Неизвестно, намеренно или же без задних мыслей он произнес фразу, которую обычно говорил Лу в постели – важно лишь то, что она всколыхнула вереницу вполне определенных воспоминаний в голове у девчонки. Испугавшись, что с помощью своего волшебства их увидит и хозяин, Лу торопливо скинула его руку со лба и даже немного отскочила.

– У тебя… получилось? – настороженно спросила она.

– Нет, – Хартис хмыкнул и снова направился по дорожке. – Глупо было думать, что получится. Ты… не такая, как остальные.

Не особо взяв в толк, что он имеет в виду, Лу пожала плечами:

– Знаешь, можешь мне не верить, если не хочешь. Это будет справедливо. Я ведь тоже тебе не верила – что этот мир настоящий и всякое такое…

– Я не в обиде. Да и дело совсем не в этом.

– А в чем? – Когда Хартис не ответил, девчонка продолжила, интересуясь: – Что насчет тебя? Ты сам помнишь, как переходил из одного мира в другой?

– Все, кто был на Распутье, помнят о нем смутно, и я не исключение. Но я точно знаю, что мой переход был осознанным. Фантомам не удалось заморочить мне голову. Я просто прошел… насквозь, что ли. Сложно объяснить… Может, это потому, что я элект. Но мне кажется, скорее это побочный эффект от моей учебы в Школе Баланса.

– Что это за школа?

– В Магматике полно разных школ для воинов, но среди них есть самая престижная – Школа Баланса. Мы с Джесс там учились. Ха, единственное, на чем мы в ней успешно балансировали, так это на грани отчисления. – Мужчина отвлекся от мыслей о Распутье и предался воспоминаниям, взгляд синих глаз помутнел, обращаясь к давним, неведомым девчонке временам. – Среди всего прочего нас учили сверхконцентрации. Это способность непрерывно осознавать себя и при этом находиться в резонансе с происходящим вокруг. Считается, что воинам нужна эта способность, чтобы постоянно, даже во время сна или отдыха, оставаться начеку.

– Так вот почему ты всегда был таким, словно у тебя глаза на затылке и ты вообще никогда не спишь!

– Сложно расслабиться, когда тебе годами внушали, что безопасности не существует… Так вот, способность к сверхконцентрации достигается долгими практиками. Среди них и медитативный транс – многочасовое сидение в одной позе с закрытыми глазами. И говоря «многочасовое», лучик мой, я не преувеличиваю. Чтобы достичь совершенства, нужно было просидеть так больше суток напролет. Без движения, без еды, без сна. Меня едва ли интересовало подобное, однако вышло так, что один из наставников взял меня на слабо. В детстве я был упрямым, как ты, я не мог просто пройти мимо, когда мне бросали вызов. Потому и согласился с ним соревноваться. Он смог просидеть два с половиной дня. Я – четыре. Ха, говорю, я был на редкость упрям. И хотя глюки, которые тогда словил, я до сих пор вспоминаю с содроганием, тот опыт что-то изменил во мне. Наверное, поэтому Распутью не удалось сбить меня с толку…

Минуя зону с жилыми шатрами и палатками, они приближались к западной стороне купола. Тут располагались загоны с животными всевозможных окрасов и мастей, разнообразие которых воистину поражало воображение. Были среди них и болотного цвета вараны, и снежные ирбисы, и белые слоны, и тощие рогатые собаки, и небесно-голубые пегасы… В основном животные дремали или просто лежали, возя хвостами по земле, зевали и облизывались, обводя округу с ленивым прищуром. Вокруг них суетились люди: мыли, чистили, стригли когти, меняли воду и наполняли кормушки.

– Кто это? – указала девчонка на загон с крылатыми львами. Возле него толпились с рюкзаками шаоты: один отдавал распоряжения и напутствия, пока остальные проверяли снаряжение и седлали себе скакунов.

– Ученые, они полетят на поле битвы… Или ты про животных? Ну же, Лу, про них я точно рассказывал. Нет? Не помнишь? Это же была твоя любимая сказка – про хитрюгу Кёрти, который отправился в Эклипс, чтобы похитить сокровища драконов… На ком он летал?

– Не помню все равно…

– Ну а так – «не оберешься ты позора, коль под тобою»…

– Мантикора! – щелкнула пальцами Лу. – А в чем позор?

– В том, что, когда что-то идет не так, они становятся неуправляемыми. Но это раньше было. Потом заводчики хорошо потрудились, и они стали вполне послушны. Видишь?

По команде оседланные мантикоры с наездниками дружно снялись с места. В том направлении, где они скрылись, за прозрачными стенами купола можно было заметить высокие языки пламени и клубы дыма.

– Хартис, что там такое? Битва?

– Нет. Увидишь. Но сперва я тебя познакомлю с Бруно. – Он повис на прутьях одного из загонов и крикнул: – Ей, сонная морда! Проснись! Гляди, кого я привел.

Из нескольких массивных пушистых комьев, лежавших вповалку на жухлой соломе, отделился один, темно-бурый. Это оказался гигантский медведь с пышной шерстью и горевшими янтарем глазами, и он встал на задние лапы, недовольно глядя на того, кто его разбудил.

– Он про тебя знает, я ему все уши прожужжал. Лучше собеседника, чтобы пожаловаться на жизнь, здесь не сыскать.

– Он… разговаривает? – поинтересовалась Лу, невольно прячась за спиной Хартиса.

– Нет, только рычит. Но он умный, все понимает, как Дымка, или даже лучше. Дай ему пряник.

Медведь издал тихий утробный звук, похожий на ворчание, опустился на четыре лапы и стал надвигаться вразвалку, загребая когтистыми лапами рыхлую землю. Лу пошарила в