Жрецы Сол всегда быстро исцелялись.

– Как ты осмелился вынести подобные муки? – спросила я, рассматривая его раны и прижимая книгу Анубиса к груди.

– Асена Ситали, ты лучше многих знаешь, что значит защищать тех, кого любишь, – тихо заметил он слабеющим голосом. Бенира указал на книгу. – Теперь найди способ защитить нас.

Страх и сомнение сгустились в моем животе.

– Жрец Бенира, боюсь, я не смогу никого защитить. И я больше не Атена… – я замолкла, когда услышала книгу, тени, разделяющие себя на ленты дыма.

– Я знаю. Вот почему я назвал тебя Асена. Это означает «волчица».

Это слово звенело в моих костях, наполняя их, пока я не почувствовала, как мои резцы немного удлинились. Я провела языком по более острым зубам.

Книга вызвала во мне еще одну перемену, на этот раз совсем не относящуюся к волкам. Все наблюдали, как тени собрались вокруг моих рук, скользнули по моему платью и обвились прохладными струйками вокруг моей шеи, как будто не знали, кто я, но все равно принимали меня.

– Для меня станет великим удовольствием наблюдать, как ты показываешь темному дураку, насколько сильна волчица. И какой свирепой бывает мать, когда жизнь ее ребенка в опасности, – гордо сказал Бенира.

Слезы злости подступили к моим глазам. Я не защитила Рейана от отца; как же я спасу его от Анубиса? Я крепче сжала книгу, надеясь, что ответ, в котором все нуждались, написан на ее страницах.

– Асена, – произнес жрец. – Теперь ты знаешь, что можно бороться со злом гораздо большим и жестоким, чем ты сам, и при этом победить. Если кто и может встретиться лицом к лицу с темным богом, так это ты.

Когда я видела отца на горе, идущего к моему сыну с горящей злобой в глазах, во мне что-то оборвалось. Что-то, что не могло утихнуть или зажить, что-то дикое, и я была рада этому. И это я еще не успела стать волком. Насколько дикой я буду после того, как превращусь?

Нур вежливо кашлянула.

– Не могли бы вы дать нам с Ситали немного времени, чтобы мы изучили книгу?

Вопреки моим ожиданиям, жрецы повиновались, встав и придвинув к столу свои стулья, прежде чем выйти из комнаты. Только Киран задержался.

– Если вам нужна будет помощь…

– Она ей не нужна, – сказала я, поймав его взгляд.

Киран поджал губы, почтительно склонил голову и последовал за своими братьями к храму.

Мы с Нур заняли рядом стоящие стулья.

– Почему ты так сильно его ненавидишь? – спросила она.

– Не знаю, – честно призналась я. Не то чтобы я ненавидела Кирана. Возможно, я испытывала к нему те же чувства, что и Амарис ко мне. Каждый его вздох вызывал во мне необъяснимое раздражение. Это не означало, что я желала Кирану смерти, я просто предпочитала не находиться с ним в одной комнате. Или не слышать его голос. Или не видеть его лица.

Нур подошла к дверям и приказала охранникам никого не впускать. Я с болью заметила, что один из них оказался Йеро – другом Мерика. Его напарника я не знала. Йеро почтительно склонил голову, прежде чем бросил взгляд своих темно-карих глаз на другого охранника.

Я наклонила голову. Пытался ли Йеро таким образом предостеречь меня? Нур закрыла двери, чтобы я смогла сосредоточиться на книге.

Ее шаги эхом отдавались от голых стен, заставляя комнату казаться пустой, хотя я знала, что она наполнена тайным бормотанием.

Шепотом тонких теней, оплетающих книгу.

Нур подошла ближе, и я прислушалась.

– Что здесь написано? – спросила сестра, указывая на выгравированные на обложке слова. Я не знала этот язык, но тени знали…

– Книга мертвых, – тихо сказала я, открывая обложку осторожно, чтобы не повредить ее. Внутри лежал сложенный папирус. Гелиос был единственным царством, которое использовало папирус для письма. Зачем богу мертвых хранить какой-то документ из солнечного королевства?

Я положила находку на стол, осторожно развернула ее и разгладила края.

Папирус был исписан гелиоанскими словами:

Это история Анубиса, пожирателя духов, бога мертвых, сеятеля тьмы и раздора. Его имя несет с собой разрушение.

Он – творец лжи и прядильщик иллюзий. Он – мастер миражей.

Прежде чем Скульптор создал камень творения и представил себе миры, которые будут вырезаны из него, духов, поднимающихся из песка и почвы, он создал живую тьму.

Она дышала, обладала собственными мыслями, строила козни. Тьма эта была горячей и холодной одновременно. Доброй и злой. Ужасная, могущественная вещь. И тьма эта порождала зависть. Она вызвала незнакомое чувство даже в сердце Скульптора. Она вселяла страх.

Ибо однажды придя в этот мир, она отказывалась умирать. Поэтому Скульптор попытался изменить ее, но потерпел неудачу.

Тьма не была твердой, как камень, из которого можно высечь все, что захочешь. Она была невесомой и уплывала из рук. Взлетала и тонула. Исчезала и появлялась вновь. Она существовала и нет. Ее нельзя было поймать или изменить.

Скульптор бросил попытки одолеть ее. Посреди тьмы своими могучими руками он создал камень творения. И, несмотря на зло, он вырезал Сол и поджег ее, повесив посреди того, чего и сам начал бояться. Яркий свет, чтобы рассеять тьму, держать ее на расстоянии. Целью Сол было гореть.

Но создатель не мог оставить свой мир во власти зла, когда богиня двигалась по пути, который он проложил для нее. Из камня творения Скульптор высек Люмоса, бога, правящего ночью. Люмос не горел, но его холодный свет был достаточно ярким, чтобы смягчить темноту в тех местах, куда не мог проникнуть свет Сол. Целью Люмоса было успокаивать. Вместе два бога были способны предотвратить распространение проклятой тьмы. Их общая цель состояла в том, чтобы сиять.

Напоследок из камня творения Скульптор высек мир, который так давно жил в его мыслях. Тьма завидовала богам, дарящим свой свет, и решила найти собственное предназначение.

Когда дыхание Скульптора овевало созданный им мир, а Сол и Люмос начали свое движение, освещая все вокруг, духи поднялись из песка и почвы. Плоть их срослась с костями, а ветер наполнил их легкие. Но ни одному духу не суждено было вечно ходить по земле. В конце концов их тела изнашивались и возвращались в песок. К почве.

Но ушедшие все еще бродили среди живых. Страх и хаос царили в округе.

Пока тьма не объявила себя пастырем мертвых.

Я сглотнула и посмотрела на Нур, которая широко раскрытыми глазами вцепилась в свое ожерелье с лунным бриллиантом.

– В книге матери темный бог вообще не упоминался… но этот папирус тоже написан ее рукой.

Я провела большим пальцем вниз по странице, прохладные тени потянулись вслед за моей рукой.