Она ухмыльнулась и подтолкнула его ко мне.

– Думаю, тебе следует потанцевать с Ситали. – Келум бросил на нее вопросительный взгляд, но она только махнула в сторону танцующих. – Просто… иди.

Келум повел меня в центр зала, и мы присоединились к песне, под которую необходимо было быстро двигаться и хлопать в такт маленькими кимвалами[2], которые вдобавок к музыкантам принесли танцовщицы. Я заметила Кеви, которая энергично помахала мне рукой. Она бросила быстрый взгляд на мое серебро, и я поморщилась. Я бы скорее задушила ее своим колье, чем обменяла его на ложь, которую она выдавала за секреты.

Улыбка исчезла с лица танцовщицы. Как будто прочитав мои мрачные мысли, она снова скользнула в толпу. Возможно, она будет избегать меня этим вечером так же, как я избегала Ваду.

Темп танца был быстрым, а шаги – еще быстрее. Времени для разговоров между партнерами не оставалось. Не было времени и думать, только следить за следующим шагом или поворотом. Моя ладонь встретилась с ладонью Келума, мы обошли круг, остановились, хлопнули в ладоши, а затем, соприкоснувшись ладонями другой руки, поменяли направление танца.

Я заметила что-то красное и подумала:

«Почему… почему он с Амарис не остался на другом конце зала?»

Комната была просто огромной. Не было никакой необходимости приближаться.

Танец закончился, и зал взорвался аплодисментами. Мы с Келумом воспользовались моментом, чтобы перевести дыхание. Пока мы пытались отдышаться, его бледный лоб блестел от пота, а по моей спине пробежал холодок.

– Было весело, – улыбнулась я ему.

– Да, – согласился он. – Всегда весело танцевать с друзьями.

– А еще лучше танцевать с тем, кого любишь…

Он нахмурился.

– Нур подтолкнула тебя потанцевать со мной, но она предпочла бы быть в твоих объятиях, чем ждать у стены.

Келум выглядел растерянным. Уже было направившись в сторону Нур, он остановился.

– Ты уверена?

Я улыбнулась.

– Никогда ни в чем не была так уверена.

Это было правдой. Нур и Келум принадлежали друг другу; партнеры в великом танце жизни. Я направилась в дальний конец комнаты, только чтобы обнаружить, что Вада целеустремленно шагает ко мне. Развернувшись, я пошла обратно. Я почувствовала чей-то пристальный взгляд, за которым последовало раздраженное фырканье. Несложно было догадаться, кому оно принадлежало.

Даже думать не хотелось о причине подобного поведения.

Я пыталась отыскать Холта или Чейза, когда последний нашел меня.

– Моя очередь. – Он схватил меня за руку и потянул обратно к танцующим. Чейз нашел место, достаточно большое для нас двоих, которое, конечно же, оказалось рядом с Бероном и Амарис.

Заиграла более медленная, спокойная мелодия. Чейз притянул меня ближе, прижал руку к моей спине и повел меня через серию предсказуемых шагов, очерчивающих квадрат. Берон и Амарис сделали то же самое. Они не разговаривали, если только не делали этого мысленно, и наблюдали за нами: Амарис с отвращением прикусила губу, а Берон следил так пристально, что мне захотелось закричать. Я намеренно игнорировала их. Чейзу не нужно было притворяться, что их там нет; казалось, он не замечал никого, кроме себя.

Чем дольше он танцевал, тем в больший беспорядок превращались его волосы. Вскоре они стали кудрявой копной, к которой я привыкла. Каким-то образом это успокоило меня. Вино, которое он выпил за ужином, развязало и без того легкий язык Чейза.

Он рассказал мне о своей семье. Оказалось, он был младшим из четырех детей, единственным сыном. Все его сестры вышли замуж. У старшей было пятеро детей, включая последнего, которого она родила не так давно. Его народ был родом с гор, из маленькой деревушки, расположенной недалеко от Дома Волков. Ледяные шапки, которые мы могли видеть с хребта, отделяли нас от них. Его отец был охотником, хотя он больше не охотился на волков – на всякий случай. Его мать была пекарем. Они жили простой, счастливой жизнью.

Все они были невероятно удивлены и напуганы, когда Чейз превратился в волка в первый раз. С тех пор он видел свою семью всего несколько раз.

– Теперь, когда мы встречаемся, они ведут себя так, будто я незнакомец, будто не знают, что сказать. Это тяжело. Внутри я так и остался прежним Чейзом, – посетовал он.

– Ты не кажешься им незнакомым, Чейз. Просто они не знают, что делать. Их мучает вина.

Он откинул голову назад.

– Вина? За то, что случилось со мной?

Я кивнула.

– Да.

– Откуда ты это знаешь?

– Потому что сама частенько чувствую себя виноватой.

Он шумно выдохнул.

– Отец винит себя. Он думает, что охота на землях Люмоса навлекла проклятие на нашу семью, а я поплатился за его действия. Я сказал что-то, что Люмос выбрал меня, следует считать честью, а не проклятием. Я пытался объяснить, что помогаю людям, а это важно. Но отец видит только мальчика, которого он вырастил, и волка, которым я стал. Он не может смириться, что теперь это две составляющие одного целого.

– Может, со временем он поймет, – предположила я, не уверенная, были ли мои слова наполнены надеждой или ложью. – Конечно, тебе лучше навещать их чаще, хотя бы для того, чтобы они увидели, что ты тот же самый Чейз, которого они всегда знали и любили.

Он попытался улыбнуться, но, казалось, уголки его рта отяжелели.

– Не убегай от них. Это только усилит их страх.

– Берон сказал, что ты собиралась убежать. В ту ночь, когда чуть…

Он указал на мой живот.

– Да, я хотела убежать, но не из-за страха. Я наконец-то освободилась от гнета своего отца, и единственное, чего я хотела, – оказаться на другом конце города. Я знала, что мне больше не место в Доме Солнца, поэтому перед уходом собирала кое-какие вещи, когда вошла Зарина.

Его рука на моей спине напряглась.

– Почему она это сделала?

– Она убеждена, что Нур украла то, что принадлежит ей – положение Атона. Зарина решила, что я предала семью, потому что помогла Нур победить нашего отца. Не то чтобы я сделала что-то еще, кроме как стояла рядом. – Мой желудок скрутило от этого воспоминания. – Она обвинила нас в том, что мы объединились с Анубисом, хотя по правде сама сделала это. Я продолжаю задаваться вопросом… знала ли Зарина, что выполняет его приказы? Что, если она просто еще одна из невольных жертв отца?

– Не принимай близко к сердцу, но твой отец был ужасен.