Теперь уже Андрею Яковлевичу пришлось догонять друзей. А воевода Мыский сидел верхом на своем могучем коне, накручивал пышные усы да лишь посмеивался. Он считал все эти занятия сущей безделицей. Вот доспехи, конь да верная сабля – это дело, а тут – бегают, прыгают, друг перед дружкой себя показывают. Одним словом, срамота сущая! Когда начались рукопашные бои, воевода стал смотреть повнимательнее. Потом подозвал своего помощника – молодого мускулистого парня с узким разрезом глаз. Тот в отличие от остальных воинов носил безрукавку, напоказ демонстрируя свою накачанность. Поверх безрукавки на груди и спине были лишь круглые железные щиты-панцири. Воевода оценивающим взглядом посмотрел на своего бойца и спросил у него, указывая рукой на воинов князя:

– А ты так можешь?

– Это все баловство! Против моей силы никто не устоит! Я в кулачных боях всегда первым был и буду! – ответил татарин и с усмешкой посмотрел на бойцов спецназа.

– Николай Иванович! – крикнул воевода. – А что, если я супротив твоего лучшего бойца своего поставлю!

– Выставляй, я не против! – ответил князь, только что проведший болевой захват.

Николай снял руку с плеча бойца, выпрямился и, скептически прищурив левый глаз, посмотрел на хвастуна.

– Только вот твой человек ничего не делал, пока мы занимались. На лошади по полю кататься много сил не отнимает, а мои ребята десять верст пробежали да полосу препятствий прошли!

– Это он своих слабаков выгораживает! Боится! Знает, что супротив меня ни в Твери, ни в Москве еще никто устоять не смог! Даже тебе, князь, со мною не справиться! Ты только со своими грозен. Потому что знаешь, что они тебе не посмеют ответить! – громко крикнул помощник воеводы, показал князю свой накачанный бицепс и громко рассмеялся.

Все бойцы Николая, даже те, которые сейчас вели учебные схватки, остановились, и вокруг мгновенно наступила тишина. Все смотрели на князя и ждали ответа. Даже бойцы воеводы перестали обсуждать схватки, а недоуменно посмотрели на Ахмеда. Так звали помощника воеводы. Тот с ухмылкой на лице посмотрел на князя. Он, видно, еще не понял, что нанес ему оскорбление. Воевода лишь в кулак крякнул от недоумения, но было уже поздно. Николай птицей долетел до самоуверенного молодца и подлетел в воздух, словно был подброшен мощной пружиной. Никто не понял, как он это сделал, но через мгновение помощник воеводы валялся в пыли на земле, а князь сидел над ним на его же лошади. Ахмед даже не успел выхватить саблю. Он попытался встать, морщился от боли из-за множественных ушибов, но у него никак не получилось подняться с земли. Его гордому характеру было трудно справиться с раздирающей сердце обидой. Но хорошо еще, что он ничего себе не поломал. Теперь уже бойцы князя смеялись над неудачливым воином и невеждой. Воевода смущенно посмотрел на Николая, откашлялся и уважительно попросил:

– Разреши мне, князь, – я сам накажу этого недоросля. Силушку набрал, а про головушку, что ей ум нужен да почтение к старшим, – совсем забыл!

– Я не в обиде, Дмитрий Сергеевич. Ты прав! Бывает, что сила застилает человеку разум, тогда и до его погибели совсем недалеко. Это тебе урок на будущее, Ахмед! Думай прежде, чем слово сказать хочешь!

Николай легко спрыгнул с коня и потрепал его по холке. Тот радостно заржал.

– Смотри, Ахмед, над тобой даже твоя лошадь смеется! – расхохотался молодой парнишка из свиты воеводы.

Задире все-таки наконец-то, через неимоверную боль, но удалось подняться с земли. Ахмед красными от злобы глазами посмотрел на Николая, затем на смеющегося молодого бойца воеводы. Что-то неразборчиво прошипел и, прижав к боку саблю, чтобы та не хлопала по больной ноге, неловко прихрамывая, побежал к лесу.

– Гордый, кровь татарская – горячая, – хмыкнул воевода. – Ничего, походит – остынет, а затем каяться ко мне придет. Не обижайся на него, князь!

– Твой человек – тебе и решать, что с ним делать, боярин!

– Спасибо, что зла не держишь, Николай Иванович! – поблагодарил воевода.

– Продолжаем, спецназ! Никто, кроме нас! – громко крикнул Николай и как ни в чем не бывало продолжил учебную схватку с тем же напарником.

– А вы чего на лошадях сидите?! – рявкнул на свою свиту воевода. – Видите, люди делом занимаются! Даже главы московских приказов и те учатся уму-разуму у князя! Значит, и нам не зазорно поучиться верному бою! Бери, Николай Иванович, и моих бойцов к себе в обучение! Я тебе десятками на каждую седмицу под твою руку отдавать буду! Лады?

– Добро, Дмитрий Сергеевич! – в ответ крикнул Николай. – Обещаю, что через полгода, если нам Бог даст время, ты не узнаешь своих бойцов! Настоящими орлами станут! Сам гордиться ими будешь!

Воевода оглянулся на понуривших головы воинов своей свиты. Они успели посмотреть, как занимаются бойцы князя, и лишнего энтузиазма не выказывали. Под рукой старого воеводы, с вековыми традициями тренировок, как-то было привычнее. Лишь у одного парнишки горели глаза, когда он смотрел на работу княжеского спецназа. Его уже приметил Николай, но воеводе пока ничего не стал говорить. Успеется! Зачем уважаемого человека раньше времени расстраивать?

В начале июля от царя пришел указ: явиться Николаю со своим войском ко двору для смотра. Сборы спецназа были недолгими, и вскоре тридцать бойцов во главе с князем и его правой рукой – дьяком Михаилом отбыли в Москву. Провожать их вышли всем селом, а ребятня долго еще бежала вслед за бравыми всадниками, гордостью села. Ни у кого в округе не было таких воинов, и лихие люди старались обходить село князя далеко стороной. Воинству предстоял путь почти в две сотни верст. За один день и не одолеешь. Устроились на отдых и ночевку на полянке возле реки. Коней обтерли, напоили, задали овса и отпустили под присмотром в ночное. Сами поужинали кашей с мясом да пирогами; запили все это дело ароматным чаем, настоянным на заранее высушенных травах. А после выставили охранение и устроились на ночлег, с тем чтобы рано поутру вновь выйти в дорогу.

Николай расположился в стороне от костра так, чтобы он сам был не очень приметен, а ему самому было видно все, что творится в округе. Михаил, как верный помощник, устроился тут же, неподалеку. Бойцы еще некоторое время сидели у костра и обсуждали будущий смотр, другие точили ножи-сабли, проверяли обмундирование. Каждому нашлось в свободное время какое-то занятие. Но прошло немного времени, и лагерь затих, погрузившись в сон после целого дня, проведенного в седлах. Не всякий всадник и не всякая лошадь такой переход могут выдержать, но у князя не только люди, но и лошади были отборные.

Воины спали спокойно, потому что с тех пор, как Николай стал главой тверской Губной избы, количество преступлений в округе и городе резко пошло на убыль, а после него хорошо налаженное дело продолжил Арсений, с которым князь, а тогда еще только боярин, прибыл в Тверь по приказу Ивана Грозного для наведения порядка. Да и чего это хорошо вооруженным воинам лихого люда опасаться. Это тати да разбойники должны их бояться и обходить кружным путем.

Ночь действительно выдалась спокойной. Николай несколько раз вставал, обходил дозором периметр, проверял часовых. Все было в порядке. После очередного обхода впал в полудремоту. Есть такое пограничное со сном состояние, когда вроде бы и спишь, но в то же время отчетливо слышишь все, что происходит вокруг тебя. И вдруг где-то совсем рядом заполошно заверещала какая-то испуганная лесная пичуга. Николай тут же открыл глаза, замер и насторожился. Птицы просто так по ночам не кричат. Он осторожно повернул голову. Вроде все тихо. Бойцы спят, а часовой… Что-то его не было на месте! Тут Николаю показалось, что куст, что был в пяти шагах от него, слегка шевельнулся. Он незаметно толкнул в бок Михаила и бесшумно откатился в сторону. Дьяк за год уже успел набраться опыта и быстро смекнул, что тут что-то нечисто, и тоже тут же ушел в сторону со своего лежбища. Действительно, не показалось. Куст еще раз шевельнулся. Николай пронзительно засвистел. И тут же Михаил продублировал его свист, и ночной лагерь мгновенно ожил. Бойцы вскочили и схватились за оружие. Вовремя. Со всех сторон на них налетело множество пеших людей. Их главарь громко кричал, отдавая приказы на татарском, а возле него крутился хорошо знакомый Николаю Ахмед. Тот завидел Николая, закричал еще громче и нервно толкнул в плечо предводителя, указывая рукой на князя. Татарин в богато расшитом халате недобро сощурил глаза и что-то крикнул стоящим рядом с ним троим охранникам. Они тут же пошли на Николая, а их хозяин не торопясь последовал за ними. Ахмед же не спешил следовать за своими. Он осторожничал, помня о своем недавнем позоре перед воинами воеводы и княжескими бойцами. А в это время вокруг уже кипела нешуточная схватка. Княжеский спецназ не запаниковал. Бойцы хладнокровно и методично крошили в капусту подло напавших татар. На Николая с душераздирающим визгом и поднятыми над головами кривыми саблями налетели сразу трое охранников богатого татарина. Николай, недолго думая, уложил их всех тремя выстрелами из «ПМ». Церемониться и маскироваться в этой сваре ему было не резон. Крик, шум, истошные вопли раненых. Все смешалось в один общий гвалт. Так что на резкие хлопки выстрелов в горячке боя никто не обратил внимания, кроме предводителя татар и Ахмеда. Они стояли немного поодаль и глаз не спускали с Николая.