– Очень хорошо. Свидетель может быть свободен, а я хотел быпригласить следующего, хотя это и не вполне законно, – мистера Гая Т. Серла.

Судья Кнокс взглянул на Перри Мейсона.

– У вас нет возражений? – спросил он.

– Никаких, – откликнулся адвокат.

Серл медленно подошел, его привели к присяге, затем онответил на обычные формальные вопросы и вопросительно посмотрел на Киттеринга.

– Вы знали Вильяма Хогарти, известного также под именемДжона Миликанта и Луи Конвэя? – спросил Киттеринг.

– Да, знал.

– Вы видели его вечером седьмого числа этого месяца?

– Да, видел.

– Где?

– На его квартире.

– Во сколько это было?

– Около половины восьмого или без пятнадцати восемь вечера.

– Кто еще присутствовал при этом?

– Никого. Были лишь Конвэй, или, как вы его называете,Хогарти, и я.

– Как долго вы там пробыли?

– Приблизительно до двадцати минут девятого.

– Расскажите подробно суду, что вы там делали и о чемговорили.

– Хорошо. Конвэй…

– Я считаю, – перебил Киттеринг, – что в связи с имеющимисяу нас доказательствами будет лучше для ведения протокола, если вы станетеназывать его Хогарти.

– Как вам угодно, хотя я знал его под именем Конвэй. Таквот, нас с Хогарти связывали деловые отношения. Он продал мне свое дело. Икак-то ко мне в контору нагрянула полиция. Я подумал, что кто-нибудь изклиентов Луи поднял шум или что за Луи охотятся. Я ему сказал, что здесь врядли обошлось без участия Олдена Лидса. Мне показалось, Луи это совершенно неудивило. Я хотел, чтобы Луи… извините, Хогарти вступился за меня, и он пообещалэто сделать.

– Вы разговаривали о чем-нибудь еще? – спросил Киттеринг.

– То, что происходило, трудно назвать разговором: наспостоянно прерывали телефонные звонки, да, кроме того, ни он, ни я еще необедали. Он дал мне номер телефона, по которому можно было заказать обед. Япозвонил, и обед принесли. Думаю, его принесли в десять минут девятого. Мы обаспешили и поэтому поели быстро, после чего я сразу же ушел.

– О чем еще вы говорили? – спросил Киттеринг.

– Ах да! Еще Хогарти попросил меня перезвонить ему в десятьчасов, чтоб убедиться, что все нормально.

– В котором часу он просил вас перезвонить? Повторите,пожалуйста.

– В десять часов.

– Вы в этом уверены?

– Абсолютно.

– И вы ему перезвонили?

– Да, конечно.

– Когда?

– Ровно в десять. Он ответил, что все в порядке и что у негочерез десять минут важная встреча, которая, по его мнению, продлится не болеедесяти минут, после чего он освободится и будет ждать моего звонка.

– Во сколько же вы ему перезвонили? – снова спросилКиттеринг.

– Ровно в десять, – ответил Серл.

– Можете начинать перекрестный допрос, – сказал довольныйКиттеринг, посмотрев на Перри Мейсона.

Мейсон задал вопрос тоном человека, ведущего обыкновеннуюбеседу:

– Значит, вам показалось, что Олден Лидс что-то сообщил вполицию, и она из-за этого нагрянула в вашу контору?

– Я считал, что такое вполне возможно.

– И Миликант разделял ваше мнение?

– Да, он также полагал, что это вполне возможно. Мы знали,что Лидс будет охотиться за Конвэем, пытаясь устранить его со своего пути,только Лидс не подозревал, что Конвэй и Миликант – это один и тот же человек. Ион не узнал в Миликанте Хогарти, считая, что Хогарти мертв. Хогарти говорил,что собирался пригласить Лидса и сказать ему, что он – Конвэй.

– Скажите, вам было сложно уговорить Миликанта встретиться свами?

– Вовсе нет. Он считал, что было бы нечестно подкладыватьсвинью, продавая мне дело.

– Все эти волнения сказались как-нибудь на вашем аппетите? –поинтересовался Мейсон.

– На моем аппетите? – изумился Серл.

– Да, – подтвердил адвокат.

– Нет. Если все против вас, значит, все против вас. Тогда нестоит вести себя как ребенок, а надо воспринимать все так, как оно есть.

– А разве вы не намекнули мне восьмого числа этого месяца заленчем в «Домовой кухне», что, если Олден Лидс выплатит вам определенноевознаграждение, вы измените свои показания, и получится, что вы разговаривали сКонвэем по телефону после того, как Лидс ушел от него.

– Это неправда! – воскликнул свидетель. – И вы сами знаете,что это неправда.

– Так делали вы такое предложение? – настаивал Мейсон.

– Нет! Это вы пытались меня подкупить, но я ответил, что уОлдена Лидса не хватит денег, чтоб заставить меня изменить свои показания. Этовы пытались меня подкупить, угрожали и запугивали!

Судья Кнокс хмуро взглянул на Перри Мейсона, но тот ужезадавал следующий вопрос:

– Мистер Серл! Вы были арестованы в ночь убийства пообвинению в уголовном преступлении, не так ли?

– Да.

– Вы когда-нибудь до этого обвинялись в уголовномпреступлении?

Киттеринг поднял руку.

– Протестую, – сказал он. – Вопрос некорректный,несущественный и не относящийся к делу. Это не способ, чтобы выразить свидетелюнедоверие. Только в том случае, если свидетель был признан виновным всовершении уголовного преступления, можно поднимать на перекрестном допросевопрос о его отводе.

– Я не ставлю вопрос об отводе свидетеля, – уточнил Мейсон.

– Протест отклоняется, – вынес решение судья Кнокс.

– Меня не пытались привлечь по этому делу, – ответил Серл, –так как никакого дела не было. Полиция приехала потому, что им что-то сказалОлден Лидс. Никаких улик не было.

– Дело в том, – сказал Мейсон, – что вы быстро сообразили,если изменить свои показания так, чтобы оказалось, что вы звонили не в десятьтридцать, а в десять, то это понравится людям окружного прокурора. Вы так исделали. Разве не факт, что телефонный разговор, состоявшийся, по вашим словам,в десять часов, на самом деле произошел на тридцать минут позже?

– Я звонил ровно в десять вечера! – выкрикнул Серл.

– И, рассказывая все это в участке, а потом мне в «Домовойкухне», вы не упомянули, что Хогарти говорил вам о встрече, которая должна быласостояться через десять минут и продлиться минут десять.