Фоконберга сопровождал знаменитый, но чересчур напыщенный и слегка нелепый священник Франческо Коппини, епископ Терни. Коппини назначили папским легатом при Генрихе VI, он должен был поднять Англию в крестовый поход против турок, но, познакомившись с Уориком в Кале, стал яростным защитником и пропагандистом йоркистов. Незадолго до отъезда из Лондона на север в соборе Святого Павла Коппини зачитал послание Генриху VI, в котором красочно преувеличил «послушание и верность» йоркистов и проклинал их врагов как «слуг и посланников дьявола». Он открыто предостерег короля и правительство, предсказав «опасность и разрушение государства» в случае, если они не смогут договориться с Уориком и его союзниками. «Горе тем, кто, подобно глухим гадюкам, закрывает уши, и вам, ваше величество, — писал Коппини, — опасность неминуема и не заставит себя ждать». И он был абсолютно прав.

К 7 июля две колонны йоркистов подошли к центральным графствам. Стремительность их продвижения стала неожиданностью для двора в Ковентри. Генриху и Маргарите не оставалось ничего, кроме как выйти навстречу мятежникам. Они были напуганы и с малочисленным войском выехали на юг. Генри, герцог Нортумберленд, и Джон, барон Клиффорд, вместе со своими солдатами не успели присоединиться к королевской армии. И хотя за Генрихом и королевой следовали такие видные лорды, как Хамфри, герцог Бекингем, граф Шрусбери, виконт Бомонт и значительная группировка Перси, йоркистов в этот раз поддержало намного больше представителей знати, чем в предыдущие кампании. Среди их союзников был Джон Моубрей, герцог Норфолк, который уже много лет симпатизировал Йорку, но еще ни разу не принимал участия в военных действиях. К Уорику присоединился Джон, барон Одли, сын и наследник командующего, убитого Солсбери в Блор-Хите. За йоркистами также последовали многие важнейшие клирики королевства: Томас Буршье, архиепископ Кентерберийский, папский легат Коппини, епископы Лондона, Эксетера, Линкольна, Солсбери, Или и Рочестера.

10 июля стороны встретились на лугу под Ньюгемптоном, на южном берегу реки Нин. День был ужасно дождливый, потоки воды размыли землю, взбитую тысячами сапог и копыт. Хуже погоды для сражения и быть не могло, не в последнюю очередь потому, что из-за влажности королевские орудия пришли в негодность. Несмотря на это, герцог Бекингем, который руководил армией короля в то время, как Генрих и королева держались позади, отказался вступать в переговоры. Он выстроил солдат в линию между изгибом реки и находившимся по соседству аббатством Делапре и приготовился к бою. Епископы удалились, чтобы наблюдать с безопасного расстояния.

Если говорить о цифрах, то битва, свидетелями которой они стали, не была особенно кровавой. Но всего через полчаса после первых столкновений по силам короля был нанесен мощный удар. Вся армия Генриха разделилась на три группы: Бекингем руководил левым флангом, Шрусбери и Бомонт находились в центре, барон Грей из Ратина — справа. Еще в самом начале сражения Грей решил переметнуться на сторону йоркистов и примкнуть к тем частям, которыми командовали Фоконберг, Уорик и Марч. Это привело к полной неразберихе в рядах королевской армии. Промокшие до нитки солдаты нарушали дисциплину и дезертировали, убегая в сторону Нортгемптона. Несколько человек под весом собственного снаряжения и доспехов утонули в реке Нин. Когда паника поутихла, солдаты Уорика прибегли к той же беспощадной тактике, которая оказалась эффективной шесть лет назад при Сент-Олбансе. Уорик обратился ко всем присутствовавшим на поле, призвав к тому, чтобы «никто не поднимал руку на короля или простой народ, а только на лордов, рыцарей и сквайров»[232]. Таким образом рядовые были спасены, и боевые отряды, перемещаясь по полю битвы, уничтожали только военачальников. К концу сражения из более чем десяти тысяч человек, участвовавших в бою, погибли всего около трехсот. Но среди них оказались Бекингем, Бомонт, Шрусбери, Томас Перси, барон Эгремонт, которых выследили и убили. Вся операция длилась меньше получаса. В то время как солдаты разделывались с лордами, короля, который был так же беспомощен, как и в 1455 году, взяли в плен. Сначала его увезли в аббатство Делапре, затем в Лондон. Из марионетки своей жены он превратился в узника графа Уорика и его союзников.

После сражения у Ладфорд-бридж Сесилию Невилл, герцогиню Йоркскую, забрали из Ладлоу вместе с сыновьями Джорджем и Ричардом. Отныне они жили в заключении в относительно комфортных условиях вместе с сестрой Сесилии Анной, женой Хамфри, герцога Бекингема. Сесилии оказали милость, которой, строго говоря, ей ожидать не приходилось. В качестве компенсации за потерянные доходы мужа она получила пособие в тысячу марок в год, а также «ей и ее детям, которые не оскорбили короля», предложили помощь[233]. Возможно, атмосфера в заточении была не самой теплой: один из авторов слышал, что Анна набрасывалась на младшую сестру со «множеством тяжелейших упреков», но, учитывая обстоятельства, с Сесилией обращались хорошо. Когда летом 1460 года до обеих женщин дошли страшные вести о том, что герцог Бекингем пал от руки Уорика, который приходился им племянником, Сесилия все еще жила вместе с Анной. В каком-то смысле избежать чего-то подобного было невозможно: огромная династия Невиллов обросла массой браков, их кровные связи паутиной протянулись над пропастью в английской политике. Но должно быть, сестрам, между которыми был всего год разницы, казалось, что их семья, разрывая Англию, и сама распадается на части.

После битвы при Нортгемптоне Сесилию с сыновьями выпустили из-под домашнего ареста. Теперь, когда король был в руках Уорика, герцог Йоркский мог без опаски вернуться из Ирландии. Чуть ранее этим же летом такое путешествие было бы слишком рискованным, так как королевская армия контролировала Уэльс, приграничье и северо-запад. Примерно 8 сентября Йорк высадился в Рэд-Бэнке, неподалеку от Честера. Но как только он приехал, стало ясно, что в герцоге что-то изменилось. Пока он отсутствовал, его союзники с оружием в руках добились того, чтобы вернуть себе влияние на короля. Вероятно, они ожидали, что герцог, который оставался их талисманом и номинальным лидером, вновь попробует взять власть в Англии в свои руки на посту лорда-канцлера или протектора. Но оказалось, что Йорк склонялся к иному.

В начале октября Сесилия встретилась с мужем в Абингдоне. Их воссоединение было обставлено с невероятной роскошью. Йорк наказал жене встретить его, восседая на «кресле, покрытом синим бархатом», которое несли четыре пары слуг. Сам он был в бело-голубом одеянии, искусно расшитом феттерлоками, металлическими замкáми в форме буквы D, применявшимися как путы для лошадей. Впервые этот символ использовал прямой предок Генриха VI Джон Гонт, но он также был связан с Эдуардом Норвичским, дядей Ричарда и бывшим герцогом Йоркским, который погиб, сражаясь рядом с Генрихом V в битве при Азенкуре. Это одеяние всем своим видом указывало на принадлежность к династии Плантагенетов[234]. Вместе герцог и герцогиня отправились в Лондон, горны и трубы возвещали об их приближении. Высоко над процессией развевались знамена с