— Ваши родители живут в Хельсинки, насколько мне известно?

— Да.

— Ваш отчим — крупный менеджер и вообще человексостоятельный?

Надежда посмотрела на Уолша.

— Господин полковник, у моего отчима двое взрослых детей. Японятия не имею о его состоянии, потому что не имею к нему никакого отношения!

— Тем не менее ваш отчим завещал все свое состояние двумсвоим детям и вам. В случае его смерти вы получите хорошее наследство.

— Что?! — вскричала Надежда, позабыв о пугале и том гадком,что виделось ей, когда она думала о том, кто мог забраться в ее квартиру. — Какоееще наследство?! С чего вы взяли?!

— Я профессионал, — произнес Уолш равнодушно. — Я хорошознаю свое дело, и на меня работает целая служба! Мы все выяснили. Вы хотитесказать, что не знали о том, что ваш отчим внес вас в завещание?

— Господи, какое еще завещание?! — пробормотала Надежда. —Он что, с ума сошел?! Или это мама его заставила?!

— Ваша мать может заставить вашего отчима делать то, что онаскажет?

— Отстаньте от меня, — ожесточенно выговорила Надежда. — Дачто такое творится?! Все из-за вашего дурака президента! Если бы ему не пришлав голову фантазия переться в Питер, ничего и не произошло бы! Все началось сэтого визита!..

— Прошу вас соблюдать приличия. В моем присутствии следуетуважительно отзываться о президенте Соединенных Штатов.

— Идите вы к черту с вашим президентом! Я должна срочнопозвонить Ристо и дать ему по шее! Или маме!

— Посылать президента к черту строго запрещено.

— Да что вы ко мне привязались с вашим президентом! У вас вголове только одна мысль — уволить меня с работы! Потому что я внушаю вамопасения!

— Тем не менее позвонили вы именно мне, — вдруг сказал Уолш.— Почему?

— Мне больше некому звонить, — огрызнулась Надежда. — Мама иРисто в Хельсинки, а больше у меня никого нет, кроме Лидочки! И еще МарьяМаксимовна, но она мне даже дверь не открыла! Где моя сумка?! Вы не видели? Тамтелефон! Или нет? Я забыла, куда дела телефон!

— Там, — Уолш кивнул в сторону коридора. — Наверное, вамлучше не звонить. Сейчас четвертый час утра, и, должно быть, ваши родителиспят.

Надежда вдруг опустилась на стул, закрыла лицо руками изарыдала. Впрочем, рыдала она недолго, вскоре поднялась и молча ушла на кухню.

Да, подумал Уолш. Все началось с этого чертовапрезидентского визита.

Меня бросила жена, а эту женщину бросил муж. Это не имеетникакого отношения к делу, но так уж получилось, что мы встретились вСанкт-Петербурге, и непонятно, что делать дальше. Самое лучшее — не придаватьникакого значения тому, что встретились, и тому, что ее бросил муж, а меняжена, почти одновременно!

Но что делать, если не получается?..

Слишком много обстоятельств сошлось в одной точке — визит,странное поведение некоторых сотрудников, информация спецслужб о том, чтоготовится некий заговор, пистолет на складе, хуже не придумаешь!.. И этаженщина, которая все время находится в эпицентре странных событий?

Она вдруг вышла из кухни и спросила:

— Почему вы мокрый?

— У моей машины спустило колесо, и мне пришлось идти пешком,довольно далеко.

— Хотите переодеться?

Он вдруг засмеялся.

— В изрезанные шорты вашего мужа?! Нет, благодарю вас!

— У меня есть целые, — пробормотала Надежда, и вдруг глаза унее стали круглыми, как у вороны.

Она помолчала, вспоминая, а потом быстро заговорила, глядя водну точку:

— Да, да, да!.. Я ей рассказывала про одежду и профотографии! И я сказала, что одежда была вся изрезана, а фотографии порваны! Ноя ни слова не говорила о том, что на фотографиях вырезаны глаза! А она сказала,что Павел ни за что не стал бы резать собственные фотографии! Но ведь я ничегоне говорила о том, что их кто-то резал! Откуда она узнала?! Она не могла этогоузнать!

— Кто она? — мягко спросил Дэн Уолш.

— Марья Максимовна, соседка! Я ей рассказывала про то, чтомы нашли в моей квартире, и она меня ругала, что я рассказала вам про мужа! И ясказала, что одежда была вся изрезана, а фотографии порваны!.. Но я ей неговорила, что на фотографиях вырезаны глаза!..

— Она могла просто оговориться, Надя.

Надежда моргнула, и выражение лица у нее стало болееосмысленным.

— Да, — согласилась она. — Вполне могла. У-уф, слава богу! Ая уж подумала, что… Ну, ладно неважно.

Она оглядела Уолша и спросила:

— Хотите, я вам хоть полотенце дам? Вы, наверное, замерзли.

— Это ерунда.

Она помолчала, а потом спросила:

— А можно это пугало куда-нибудь выбросить? Я не могу, когдаоно здесь!..

— Нет, — твердо сказал Уолш. — Нельзя. Я заберу его с собой,когда поеду, если хотите.

— Хочу. А вы хотите макарон?

— Что?

Она улыбнулась.

— Так по-русски называется паста. Хотите? С сыром или скетчупом?

— Хочу, — признался Уолш, и она опять скрылась на кухне.

Он еще раз обошел комнату и вернулся в коридор, чтобыосмотреть входную дверь.

Дверь открывали ключами, это ясно. Окна?.. Нет, ерунда.Залезть невозможно, и балконов никаких нет, чтобы проникнуть из соседнейквартиры. Что остается?

Остается человек, у которого есть ключи от ее дома,следовательно, только муж, и больше никто! Вряд ли ее мать и отчим станутбаловаться подобными страшилками.

И главный вопрос — зачем?! Зачем?!

Дэн Уолш вдоль и поперек изучил биографию Надежды Звонаревойи теперь знал ее лучше биографии президента, на которого работал полжизни. Вэтой биографии не было решительно ничего, за что можно было бы зацепиться ираспутать весь клубок дурацких историй, связанных с ней!..

Из биографии явствовало, что Надежда чиста, понятна и ни кчему не может быть причастна. В начале послужного списка присутствовал какой-топодозрительны банк, но у всех русских в начале карьеры присутствует нечтоподозрительное, это Уолш знал совершенно точно! Кажется, даже у их президента.Никто ведь толком не знает, чем именно он занимался в КГБ! А в свое время этобыло могущественное ведомство!

Поначалу полковник решил было, что Надежда может привестиего к разгадке тайны, которой он занимался, но вскоре убедился, что не может!Она не имела к тайне никакого отношения, он мог поклясться в этом на Библии.То, что происходило вокруг нее, он был в этом уверен, следствие каких-то сугуболичных событий, может быть, за исключением пистолета.