Судя по всему, разобраться с ситуацией я смогу только посвятив во все подругу. И если это поведет за собой вопросы о моем прошлом, о моей тайне — так тому и быть. К неприятностям мне не привыкать, справлюсь и с этой.

— Ладно, я… — Слова рассыпаются: мимо проходит Тиана. Она занимает позицию в противоположной стороне коридора, делая вид, что поглощена телефоном. Без сомнения, она слышала наш разговор. По одной ее холодной улыбке ясно, что она хочет сказать. Предупредить. Расскажешь Вайолет — и я расскажу всем. Слова тут же иссыхают в горле. Я отворачиваюсь от Ви, пока та не проследила за моим взглядом, и неловко кашляю. — Не могу рассказать, прошу только довериться мне.

Тиана довольна. Вайолет раздражается.

— И почему же ты не можешь рассказать?

— Просто.

— Ты испытываешь мое терпение, — шепчет подруга. — Я доверила бы тебе жизнь, а ты такую мелочь не можешь рассказать, даже не сам секрет. Я, между прочем, твоя лучшая подруга!

— Так и есть, но не в этом дело. Это не просто какое-то там глупое признание или сплетня. Это серьезно, и тебе придется довериться мне, основываясь на уже известном. Потому что большего сказать я не смогу.

Подруга вскидывает руки.

— Мне известно только то, что по какой-то причине вчера ты отказалась от своих слов ради придурка, который тебя обидел. Я хочу верить, что у тебя есть на то веская причина, иначе бы ты не была собой. Однако я не могу поддержать тебя, оставаясь в неведении. Дай мне хоть что-то. Хоть какой-то повод быть за тебя. — Она наклоняется ко мне, пытаясь отыскать в моем лице столь необходимый для нее ответ.

— Значит, не поможешь? — отвечаю вопросом на вопрос. — Что ждать от других, если даже ты мне не доверяешь?

— Я доверяю тебе, но бороться вслепую не стану! Я никогда не пошла бы против тебя, знаешь сама. И я сделаю все от меня зависящее, чтобы донести до Алека твои добрые намерения. Хотя едва ли он станет меня слушать без твоих объяснений. Не стоит просто так ждать от людей участливости.

Я бы оскорбилась за отказ от помощи, но честно ли это? У Вайолет всегда на все есть свое мнение. Дай я ей разъяснения, и она встала бы за меня горой. То, что она поступило иначе, отнюдь не свидетельствует о слабости нашей дружбы, просто это в ее характере. Не может она вступиться за кого-то без своего на то мнения. Я это принимаю. Она такая, какая есть, и я уважаю ее за это. Глупо было ждать чего-то иного.

— Я понимаю, Ви. Хотелось бы мне рассказать тебе больше. Прости. Передай Алеку мои извинения.

Вайолет заключает меня в крепкие объятия

— Ты можешь рассказать мне все, что угодно. Пожалуйста не замыкайся.

— Постараюсь, хотя будет сложновато, меня ведь теперь все ненавидят.

— Уверена, у тебя была причина так поступить. И раз таково твое желание — наплюй на мнения остальных. Это лишь горстка слушков, никому нет до них дела.

Только вот это не было моим желанием.

— Спасибо, Ви, — шепчу я в ее плечо.

Успокоенная моим молчанием Тиана удаляется.

— Всегда пожалуйста.

***

Не проходит и доли секунды, как до мамы доносятся мои рыдания.

Я скидываю рюкзак на кровать и падаю на подушку, давая волю чувствам. Страхи, переживания, страдания от утраты приливной волной вырываются из меня, и я сжимаюсь в комок, захлебываясь рыданиями. Я так вымотана, словами не передать, как мне все осточертело. Вот почему? Почему я не могу достойно перенести последствия своей ошибки? И пусть думают обо мне, что хотят! Почему позволяю Тиане одержать победу, из гордости жертвую собой и своими отношениями? Я сжимаю руками колени, приглушая подушкой рыдания. Таких трусих, как я, еще поискать надо.

Трусиха.

Это был несчастный случай, бунтует мозг, не позволяй ей брать над тобой верх! Кого волнует чужое мнение?

— Райли? — Мама залетает ко мне, захлопнув за собой дверь ногой, устремляется к кровати. — Что случилось, милая? Почему ты плачешь? — Устроившись на краю матраса, она приподнимает меня и укладывает к себе на колени. С трудом сквозь пелену слез я различаю ее обеспокоенное лицо. — Кто-то наговорил тебе гадостей?

Я качаю головой и устало вытираю глаза.

— Тогда что? Ну же, что тебя так расстроило?

— Я так облажаааалась, — задыхаюсь я. — Причинила людям боль. Друзья меня презирают.

— Разумеется, это не так. — Мама крепче сжимает меня в объятиях. — Глупости какие, друзья тебя очень любят.

Ее поддержка немного успокаивает, и я нахожу в себе силы приподняться и опереться об изголовье кровати. Мама передает мне носовой платок, и я поспешно стираю улики своего срыва, но лишь для того, чтобы снова залиться слезами. Как это прекратить? Физически невозможно.

— Мам, я так облажалась, — слезы душат, утираю глаза. — Наделала дел и даже не уверена, хочу ли их исправлять. Как мне быть?

— Зависит от ситуации. — Мама обнимает меня за плечи и крепче прижимает к себе. — Расскажи же. Маме можно доверить все.

Мы с мамой всегда были невероятно близки — она мне как старшая сестра. Отца рядом нет, не считая чеков раз в месяц, Кейтлин тоже выслушать не может. Остались мы с мамой, мы — опора друг другу. Если я и могу кому-то обо всем рассказать, так это ей.

Трусиха. И своих друзей я не заслуживаю.

Со слезами на глазах я поднимаю взгляд на маму и мгновенно чувствую прилив тепла. Я расскажу ей. Она не станет меня ненавидеть.

— Год назад я совершила ошибку, — медленно выговариваю я. — И, кажется, сейчас за нее расплачиваюсь.

— Какую ошибку?

— Это случилось еще при жизни Кейтлин. — От упоминания племянницы на лице мамы мгновенно возникает печаль, и я шмыгаю носом. — Я поцеловала Тоби, когда он был с Кейтлин. — Со страхом смотрю, как мама воспринимает услышанное. Она в шоке, это точно. Делает глубокий вдох.

Я отвратительна ей. Кем надо быть, чтобы поступить так.

— Что ж, поступок не из достойных, но и не больно что. Это произошло более одного раза? Ты рассказала об этом Кейтлин?

— Нет, — отвечаю я. — Это случилось лишь раз, тогда на вечеринке я немного выпила. Но одного раза оказалось более чем достаточно. Она увидела нас и побежала… прямо на дорогу…

— Ох, Райли, — вздыхает мама.

— Она погибла.

Мама молчит, отвернувшись.

— Знаю. Ничего не говори. Я поступила ужасно, и я ненавижу себя за это.

Трусиха. Трусиха. Трусиха.

— Послушай меня, Райли, — обращает ко мне глаза мама, ее голос суров. Удерживая зрительный контакт, она продолжает: — Ты не виновата в ее смерти. Ты допустила ошибку, и судьба сыграла с тобой злую шутку. Но ты не в ответе за ее смерть, за то, что она выбежала на дорогу. Ты совершила ошибку. Ошибку. Мы все совершаем их, мы сожалеем о них, а потом мы двигаемся дальше. Такова жизнь. То, что ты оступилась и коришь себя за это, многое значит. Ты вынесла урок, детка. Ты страдаешь из-за своего поступка, и мне жаль, что ты винишь себя в ее смерти. Но настала пора для третей стадии — тебе надо отпустить произошедшее, смириться и двигаться дальше. Кейтлин не хотела бы, чтобы ты ненавидела себя из-за такого пустяка. Вам было пятнадцать. Вы были влюблены.