– Попробуй разузнать получше, Захар Нестерович, – попросил Лыков. – Пальба в центре города, десять жмуров – это Драчевскому не понравится. Как бы Владимиру Гавриловичу по шапке за такое не дали: почему не уследил?

Градоначальник Петербурга генерал Драчевский держал Филиппова на ниточке. Большое кровопролитие, да еще в Московской части, чуть не под окнами главного здания Министерства внутренних дел, выйдет начальнику ПСП боком.

Суровиков ушел и через два дня вновь вызвал сыщика на явку.

– Узнал я все, – доложил он статскому советнику. – Там тоже не дураки, сообразили. Сорокоуму шум ни к чему. Короче, он распорядился так: Неточая выманить и шлепнуть. На днях его позовет на встречу Верлиока, будто бы обсудить, как заклады награбленные реализовать. Там же серебро, по описи; здесь сбыть не получится. Никифор Ильич предложит отправить слам в Киев, где човые[73] барыги купят скуржу из семидесяти процентов. Якобы. Ну и…

– То есть атаман с охраной приедут на Амбарную улицу?

– Никак нет, Алексей Николаич. Зачем Верлиоке свой дом клюквенным квасом[74] марать? В стороне где-нибудь кончат. Где именно – выведать не удалось. Зато знаю, кто будет палачом.

– Докладывай.

– Шлепнуть поручено Па́ше-паше́, – торжественно объявил лавочник.

– Ого! Вот он где обнаружился. Теперь Запрягаев у Сорокоума штатный каратель? Это важные сведения, спасибо.

Павел Запрягаев по кличке Паша-паша давно числился в циркулярном розыске. Опасный, жестокий и весьма умелый головорез…

Статский советник простился с агентом и, невзирая на поздний час, поехал в департамент. Там велел дежурному по Восьмому делопроизводству принести ему из Регистрационного бюро карточку на Запрягаева. Получив бумаги, сыщик сел в кабинете и стал их изучать.

Итак, Павел Кононович Запрягаев. Крестьянин Костромской губернии, Галичского уезда, Фомичевой волости, слободы Авиновой. Круглый сирота. Срочную службу проходил в Отдельном корпусе пограничной стражи на Кавказе. Дело у парня ладилось: трижды министр финансов[75] награждал его за поимку контрабанды. Получив лычки унтера и оставшись сверхсрочно, Запрягаев вдруг сбился с пути. Смелый, решительный, отличный стрелок (чемпион бригады), он не устоял перед соблазнами пограничной службы. И открыл на кордоне секретный проход, через который недуром пошли запрещенные товары. Туземцы, восхищенные его лихостью, дали парню кличку Паша́, и она так и прилипла. Скоро проделки чемпиона стали известны начальству. Наглого унтера попытались арестовать, но он сбежал из-под стражи и ударился во все тяжкие. Запрягаев сделался специалистом по заказным убийствам. На Кавказе всегда был спрос на такие услуги. С 1907 по 1910 год он казнил около дюжины человек. Когда тифлисская сыскная полиция взяла его в оборот, Паша-паша исчез. Объявленный в циркулярный розыск, в последнее время он отметился парой громких ликвидаций. В Москве в собственном доме на Солянке зарезали известного торговца фаянсом и фарфором Храпуна-Нового. Видимо, младший брат избавился от старшего. А в Питере застрелили прямо на Невском проспекте управляющего колбасной торгового дома «Мария» дворянина Ерешко. В обоих случаях по приметам сыщики опознали в убийце беглого пограничника…

Лыков задумался всерьез. Он часто решал судьбы злодеев, не ставя в известность руководство. Жить или не жить нелюдю? Мнение директора департамента или министра сыщика не интересовало. Вот и теперь – как поступить? Можно выяснить, где готовится покушение на Неточая, дать Пашке прикончить «короля» Лиговки и тут же взять его с поличным. Или можно позволить наемному убийце уйти, чтобы не провалить Суровикова. Пусть пограничник постреляет атамана с телохранителями, земля только чище станет. Пашу же осторожно принять под наблюдение и попробовать через него выйти на Сорокоума. Вариант? Вполне.

Решив судьбу нескольких фартовых, статский советник приказал дежурившему у входа городовому поймать ему извозчика и поехал домой отсыпаться.

А еще через несколько дней случилось массовитое убийство в трактире «Муравей» на Большой Белозерской улице. Туда явились четверо, сели в чистой половине и заказали водки. Но выпить они не успели. Из комнаты для половых выскочил человек и расстрелял их в упор. Он бил из двух наганов, причем ни один заряд не прошел мимо цели. Чемпион пограничной бригады показал класс. А потом спокойно удалился через главный вход.

Приехавшие сыскные опознали жертв. Осип Пасхалов по кличке Неточай получил три пули в голову. Рядом с ним на полу лежали Мишка Корявый, Витька Живорез и Коська Каторжный, известные на Лиговке бандиты.

Суровиков не успел сообщить статскому советнику о месте встречи заранее. А скорее, не захотел. Поиски Сорокоума не продвинулись ни на шаг.

Персия удачно расположилась на пересечении главных путей между Западом и Востоком. Слева Турция, Магриб, Европа, а справа Индия и Китай… Сама география уже делала государство крайне важным и для политики, и для экономики.

Прежняя Персия давно осталась в истории. Есть страны с великим прошлым и скромным, или даже жалким настоящим. Так случилось и с Ираном[76]. Ушедшая в прошлое многовековая культура сохранилась лишь в трудах археологов.

Персия вела четыре войны со своим северным соседом и в итоге потерпела полное поражение. Последняя из кампаний закончилась в 1828 году Туркманчайским мирным договором. Условия его для побежденных были тяжелы. В частности, им запретили иметь на Каспии военный флот. А Россия могла, согласно секретной четвертой статье договора, в любой момент ввести свои войска на персидскую территорию. Государство было надломлено и продолжило ветшать. Девять миллионов человек жили в бедности, а то и в нищете.

В XX век страна Льва и Солнца[77] вошла уже изрядно побитая молью. А тут еще правящая династия Каджаров. Тюрки по происхождению, шахи управляли титульной нацией (персами и близкими им туркменами) через пень-колоду. Развращенный, коррумпированный Двор обходился народу неимоверно дорого. Чиновные должности продавали тому, кто больше заплатит. Процветали казнокрадство, судебное беззаконие, поборы с населения… Принцы Каджары вызывали у персов ненависть и желание сбросить династию с трона.

Армия существовала лишь на бумаге, командные места передавались по наследству, в результате полками командовали десятилетние мальчики. Жалованья военные не получали, оружие и снаряжение покупали на свой счет. Офицеры увольняли солдат в бессрочные отпуска, а средства на их пропитание клали себе в карман. Учения сводились лишь к шагистике и ружейным приемам, без стрельб и маневров. Винтовки устаревших образцов плохо годились для боя. Пехота формально состояла из 77 батальонов, в которых будто бы насчитывалось 63 700 штыков – на самом деле под ружьем находилось только 13 000 сарбазов. Артиллерия числила 20 полков при 1000 орудий и 6000 канониров. Но орудия были гладкоствольные, бронзовые, середины прошлого века. В Тегеранском арсенале хранилось более 70 современных пушек системы Шнейдер-Крезо, купленных во Франции, но их не выдавали пушкарям, а держали в разобранном виде в ящиках. Орудиями командовали одни командиры, конными упряжками – другие, расчетами пушкарей – третьи. Такой дурацкой системы не знала больше ни одна армия мира… Лишь кавалерия, сувари, сохраняла относительную боеспособность. Она состояла из 91 эскадрона, в которых числилось 12 000 сабель, но подчинялась больше своим племенным вождям, чем шаху.