Услышав такое кощунство, Тухломон упал на пол и конвульсивнозадергал мягкими лапками. Мефодий, однако, готов был поклясться, чтокомиссионер в полном восторге.

– А конкретнее, Улита? Слушай, я тебе задаю вопрос, а ты нанего отвечай. Почему мраку невыгодно бегство Кво… А все эти взгляды и фырканьяоставь для своих молодых людей! – сказал Мефодий с досадой.

Ведьма прикусила язычок.

– Хорошо, – сказала она послушно. – Представь, что ты комар,единственный на планете, а где-то рядом живет лошадь, тоже единственная напланете. Добывать из лошади кровь опасно и трудно. Шкура толстая, поди прокуси,а еще есть хвост. Хлестнет лошадь хвостом, и уноси готовенького… И вот тыприкидываешь: а не убить ли тебе лошадь? Крови тогда будет – залейся. Иникакого хвоста. В общем, радужные перспективы. Мечты поэта. И вот – не знаю,каким уж образом, ну положим, опустив хоботок в яд, смертельно опасный длякопытных, но безвредный для комаров – ты убиваешь лошадь. Первое время лафа,радуйся – не хочу, но вскоре от лошади остаются только кости, и ты внезапнопонимаешь, что кровушки больше не будет! Обеда то есть. Убив лошадь, тыфактически убил себя. Сидишь на костях и горестно жужжишь. А потом брык! –протянул лапки. Так вот: комар – это мрак. Усек?

– Про лошадь я понял… – сказал Мефодий.

– Умничка! Про лошадку он понял! Прогресс налицо. Завтрабудем проходить попугайчиков! – умилилась Улита.

Чернильница за ее спиной разлетелась вдребезги. Мефодий нехотел этого. Вспылил совершенно случайно. Улита оглянулась, пробурчала что-топро порчу казенного имущества и продолжала:

– Конечная цель Кводнона – абсолютное уничтожение света. Нолопухоидный мир без света существовать не сможет. Без светлых сил перестанутвсходить пшеница, сближаться люди, теплеть сердца. Следовательно, не будет иэйдосов. Пройдет немного времени, и от мира останется один скелет, как отлошади. Для нынешнего же руководства мрака уничтожение мира не самоцель. Гдетогда эйдосы хапать, если люди перестанут рождаться? На старых запасах далеконе уедешь. И Лигул куда денется со своей Канцелярией? Чем он будет развлекаться?Купит себе валенки и из маузера будет делать дырки для шнурков? Из одной ноздрив другую железнодорожные составы пускать?

Глазки Тухломона загорелись. Делая вид, что смотрит всторону, он быстро достал блокнотик и принялся строчить. Заметив это, Улитабесцеремонно кольнула комиссионера материализовавшейся у нее в руке рапирой.Тухломон заскулил, трусливо покосился на рапиру и убрал блокнотик.

– Вот, стишок хотел сочинить, да чегой-то вдохновения нету!Прям даже не знаю, чего сегодня со мной такое! – плаксиво пожаловался он.

– Трое суток… – вдруг сказал Арей, все это время неотрывавший от Мефодия тяжелого испытующего взгляда. – Свет об этом уже знает.Значит, можешь узнать и ты.

– Что трое суток?

– У посланца Кводнона осталось всего три дня и три ночи,чтобы выпустить дух хозяина из-за Жутких Ворот. Во всяком случае, если он несобирается ждать еще тридцать три года… Многое зависит от расположениякрошечной звездочки, которая выходит из тени более ярких светил лишь трижды встолетие. Звезда здесь служит последним штрихом, чудовищно важным. Она поможетобойти магию златокрылых, препятствующую Кводнону вселяться в какие-либо тела.

– А открыть Жуткие Ворота разве реально? – спросил Мефодий.

– Жуткие Ворота расположены на Буяне. Их охраняет некто магСарданапал, и неплохо охраняет, надо отдать ему должное. Кроме того, здесь, вподвале 13-го дома на Большой Дмитровке, на старом Скоморошьем кладбище,существует узкий бронзовый люк, в который едва могут пройти плечи подростка.

– Так вот почему наша резиденция именно тут?

– В том числе, – отвечал Арей. – Много столетий он былзамурован, пока не так давно я лично не расчистил его… Не удивляйся, я долженбыл убедиться, что это именно здесь и никакой ошибки не произошло. Оказалось,все верно. Мои худшие подозрения подтвердились.

Мефодий провел носком ботинка по стыку мраморных плит пола.Ему сложно было поверить, что там, под ними, проход в хаос. Об этом он и сказалАрею.

– Не совсем проход, – поправил его мечник. – Люк несквозной. Это всего лишь небольшое отверстие в камне. Прямого сообщения схаосом в Скоморошках нет. Однако подземелье расположено таким образом, чточеловек, ухитрившийся протиснуться в люк, услышит голоса хаоса.

– Или голос того, кто рвется из хаоса? – уточнил Мефодий.

Арей быстро взглянул на него.

– Или голос того, кто рвется из хаоса… Достаточно будетзабиться в люк и целую ночь – ту ночь, что случается лишь девять раз в столетие– простоять в узком отверстии, похожем на стоячий гроб. Камень станет давить нагрудь, едва позволяя сделать вздох. Но всю ночь человек, заточенный там, будетслышать голос Кводнона, и вместе с этим голосом его дух капля по капле войдет впосланца, в котором уже живет его дыхание. И, наконец, с первыми лучами зари,если посланец не умрет раньше, Кводнон завладеет им окончательно. И это станетфиналом света, концом жизни и, как ни странно, финалом мрака, ибо мрак, какоборотная сторона света, не может существовать без своей противоположности.

– Но Квод…

– Тшшш! Ты спятил?

– Ой! Опять забыл!.. Но Б.К. на это плевать? – уточнилМефодий.

Мечник мрака присел на край стола и провел пальцем по носумраморной жабы.

– Сдается мне, Кводнон об этом не задумывается. Он слишкоммного времени провел в хаосе, и тот размыл его сознание. Не исключено, чтоКводнону кажется, будто мир до сих пор населен полубогами и разрушить егоневозможно. Либо ему безразлично. Скорее второе, чем первое.

Мефодию стало тошно. Он сам не знал почему. Не исключено,что из-за предрассветного депрессивного часа и серо-грязной полоски неба заокном. В кабинете Арея было темно. Черная свеча на столе погасла. Горели лишьвыпуклые глаза мраморной жабы. Улита, Мамзелькина и Тухломон исчезли куда-то,отодвинулись во тьму. Рассвет размыл их очертания. Остались лишь Мефодий иАрей.

– И кто должен забиться в ту щель? – спросил Мефодий.

Ответ уже, к сожалению, был ему известен. Или почтиизвестен. Но все равно стоило убедиться.

– В мире есть несколько тел, которые подходят для посланца.И ты знаешь, что это за тела. Речь идет о нескольких подростках, родившихся водин день и час.

– Значит, посланец Квод… – один из трех? – хрипло спросилМефодий.

– Из четырех, – мягко уточнил Арей.