Ирка удрученно шевельнула прямым хвостом, имевшим малообщего с привычными собачьими бубликами. Затем легла под сиренью и, положивголову на лапы, стала размышлять, что ей делать дальше. Похищенная у Мошкиныхкурица хотя и не утолила ее голода окончательно, но, находясь в желудке,оставляла ощущение надежности. С волчьей точки зрения, жить было можно.Логические рассуждения давались Ирке все с меньшим успехом. Ей стало жарко, иона приоткрыла пасть – совсем чуть-чуть и не вываливая при этом колбасногоцвета язык, как это сделал бы любой страдающий от перегрева пес.

Собаки, запертые в доме на всех этажах, чуя волка, лаяли стревогой и настойчивостью. Ирка не ощущала к ним ничего, кроме презрения. Оназнала, что, окажись сейчас все эти псы разом на улице, они сбились бы в кучу иоблаивали бы ее издали, не решаясь приблизиться и испытывая ненависть сытогоблагополучного слуги к вольной, но голодной разбойнице.

Внезапно Ирка почувствовала тревогу. Кто-то быстроприближался с той стороны двора, где смыкались два желтовато-бежевых,непримечательных дома-соседа. Прижавшись к земле, как велел ей инстинкт, Иркапопыталась стать как можно незаметнее. Сквозь промытые дождем листья онаувидела, как к подъезду приближаются подросток в темной майке и девица сосветлыми волосами, забранными в два хвоста. Эти хвосты – легкие и пышные – то идело поднимались вверх, точно крылья.

Девица была вызывающе хорошенькой. С такой внешностью сердцамужчин можно не просто разбивать, а буквально рассыпать в порошок, склеиваяпосле из порошка всякие полезные в домашнем обиходе вещи. Поэтому ничегоудивительного, что Ирке девица не слишком понравилась.

Правда, тут существовал еще один беспокоящий ее момент. Ейчудилось, что над головой девчонки она различает золотистое сияние. Совсем иноесияние – не золотистое, а скорее уже белое – сгущалось у нее в районе лопаток.

«Светлая? А с ней кто?» – подумала Ирка и стала внимательнееприглядываться к ее спутнику. Она даже рискнула раздвинуть мордой ветки.Подросток уже входил в подъезд. Всего одно мгновение Ирка видела его профиль. Иэтого мгновения хватило ей, чтобы понять: перед ней был Мефодий…

Ирке захотелось заскулить в тревоге и печали. Она подняламорду и неожиданно для нее самой из горла вырвался унылый, тоскливый вой…

* * *

Когда полчаса спустя Даф и Мефодий вновь появились изподъезда в сопровождении Евгеши, Ирка, которой потрясение помогло вернутьчеловеческий облик, сидела на низеньком заборе у гаражей-ракушек. Когда всетрое свернули на дорожку, ведущую к метро, Ирка пошла следом. Потерять их онане боялась, поскольку внезапно обнаружила, что различает на асфальте следы –ясные и четкие, словно те, за кем она шла, наступили в краску. Постепенновыцветая, следы поднимались над асфальтом и растворялись в воздухе. У Мефодия иЕвгеши они были темные, точно смолистые, а у девчонки, которую Ирка не знала,светлые.

У метро, воспользовавшись тем, что Евгеша ушел вперед, Дафпотянула Мефодия за рукав.

– За нами кто-то следит! – прошептала она, краем флейтыбыстро указывая куда-то за спину.

– Кто? Лопухоид?

– Нет. Лопухоида я легко сбила бы с толку, будь он триждыгениальный сыщик. Небольшая маголодия, и он побежал бы за первым попавшимсяавтобусом, уверенный, что мы уехали в нем. Другая маголодия – и он начистозабыл бы все, связанное с последним заданием, и был бы убежден, скажем, чтоидет в универмаг за однопроцентным кефиром… Здесь же флейта не помогает!

– И что это означает? – спросил Мефодий.

– У нас на хвосте либо страж, либо кто-то из полубогов,наделенный их возможностями. Ты-то сам кого-нибудь видишь?

Мефодий оглянулся. Асфальтовая площадка у перехода, ведущегов метро, была запружена народом. Люди толпились на остановке маршруток,покупали газеты, болтали по мобильникам, стояли в очереди к банкомату.

– Кого-нибудь вижу! – признал он.

К ним подбежал Мошкин.

– Вы не обо мне говорите, нет? Думаете, мне нравится, что высекретничаете? – спросил он с подозрением.

– Тебе это нравится, – заверила его Даф. – А сейчас мыбыстро помчимся вниз, сядем на поезда, идущие в разные стороны, сделаем две-трибестолковые пересадки и, наконец, встретимся в центре зала на той станции,название которой я тебе шепну…

– Это такая игра. Суть игры, кто бестолковее доберется доместа назначения, – добавил Мефодий, заметив в глазах у Евгеши крайнеенедоумение.

– Это будет смешно? – спросил Евгеша.

– Понятия не имею, но проверить можно, – ответила Даф.

Отвечая Мошкину, она на самом деле отвечала Мефодию, которыйтолько что мысленно спросил у нее, избавятся ли они таким образом от слежки.

Они стояли в кабинете Арея, изумленно косясь на кривляющийсябюстик Лигула. Вокруг головы у Лигула красовался тюрбан из скотча.Первоначально Улита хотела лишь заклеить не в меру любопытному бюсту уши, но походу дела увлеклась. Кроме того, ведьма покрасила Лигулу губы фиолетовойпомадой, а на щеке той же помадой подрисовала страстный поцелуйчик.

Они – это суровый ершистый Чимоданов с бровями, воинственноторчащими, как ежиные колючки. Гибкая как ласка, подвижная и беспокойная НатаВихрова. И, наконец, неуверенный Евгеша Мошкин.

– Вы здесь не потому, что этого захотел я. Вы здесь потому,что никакое другое место не вместит вашего темного дара. Темный дар – это тотже зверь. Если не кормить зверя, он разорвет хозяина, – устало сказал Арей.

– НО! До сих пор не разорвал, – назидательно заявилЧимоданов.

Арей задумчиво провел пальцем по старому шраму.

– Некогда охотники, если им случалось найти в логовекрошечных тигрят, приносили их домой и играли с ними, как с котятами. Нооднажды тигрята вырастали, запахи ночи начинали тревожить их, и горе томуохотнику, который не успевал это вовремя заметить… С сегодняшнего дня вы трое –ученики мрака.

Ната и Чимоданов переглянулись. Один Евгеша стоял смирно, новид у него был при этом такой, будто он втихомолку шевелил пальцами на ногах.

– А не откажусь, нет? Я хочу быть учеником мрака? – спросилон.