Напряжение казалось почти осязаемым. Никого изФиланов на встрече не было, только команды их юристов.

Хэрк Геттис призвал собрание к тишине и, проявивмудрость, начал с забавной шутки. Как и в зале суда, где люди находятся внапряжении и не ожидают веселья, неожиданная шутка вызвала громкий здоровыйсмех. Затем Геттис предложил, чтобы представитель каждого наследника Филанавысказал свои соображения. За собой он оставил последнее слово.

Кто-то задал вопрос:

– Кого считать наследниками?

– Шестерых детей Филана, – ответил Хэрк.

– А как насчет трех жен?

– Они наследницами не являются. Они – бывшиежены.

Такой ответ привел адвокатов жен Троя враздражение, и после бурного спора они пригрозили покинуть собрание. Тогдакто-то предложил дать слово и им. Все с этим согласились.

Грит, склочный адвокат, нанятый Мэри-РоузФилан-Джекмен и ее мужем, призвал к объявлению войны.

– У нас нет другого выхода, кроме какопротестовать завещание, – сказал он. – Поскольку доказать, что кто-то оказывалдавление на завещателя, не удастся, придется доказывать, что у старого мерзавцабыло помрачение рассудка. Черт побери, ведь в конце концов сиганул же он сбалкона! И отдал одно из крупнейших в мире состояний никому не известнойженщине. По мне – так это чистое безумие. Мы найдем психиатров, которые этоподтвердят.

– А как же те трое, которые обследовали егоперед прыжком? – язвительно спросил кто-то.

– Это было величайшей глупостью, – огрызнулсяГрит. – Чистая подстава, и вы, коллеги, попались на удочку.

Хэрк и другие, те, кто в свое время согласилсяна психиатрическое освидетельствование Троя, рассердились.

– Задним умом все крепки, – осадил ГритаЙенси.

Группу юристов Джины и Коуди Стронговвозглавляла дама по фамилии Лэнгхорн – высокая, толстая, в костюме от Армани.Когда-то она была профессором юриспруденции в Джорджтаунском университете,поэтому обращалась к аудитории так, словно знала все. Пункт первый: в Виргинииможет быть только два повода к опротестованию завещания – давление, оказанноена завещателя, и умственная несостоятельность последнего. Поскольку никто незнает и никогда не видел Рейчел Лейн, придется признать, что она редко илисовсем не встречалась с Троем Филаном. Поэтому будет трудно, если неневозможно, доказать, что эта женщина каким-то образом оказывала на негодавление, когда он составлял завещание. Пункт второй: умственнаянесостоятельность завещателя в момент составления завещания – единственнаянадежда наследников. Пункт третий: о попытке доказать мошенничество следуетзабыть раз и навсегда. Разумеется, Филан провел их и под надуманным предлогомубедил устроить психиатрическое освидетельствование, но опротестовыватьзавещание на этом основании нельзя. Контракт можно было бы, а завещание нельзя.Подчиненные госпожи Лэнгхорн успели провести необходимые изыскания, к тому же унее уже было несколько подобных дел.

Дама была безукоризненно подготовлена кразговору, написала тезисы и опиралась на поддержку множества своихсотрудников.

Пункт четвертый: оспорить результатпсихиатрического освидетельствования будет чрезвычайно трудно. Она изучилавидеозапись. Вполне вероятно, что юристы проиграют битву, но это поражениебудет хорошо оплачено. Вывод: нужно яростно атаковать завещание, но надеятьсяможно лишь на выгодное досудебное соглашение.

Госпожа Лэнгхорн говорила минут десять и несказала почти ничего нового. Ее терпели лишь потому, что она была женщиной ичрезвычайно наглядно обрисовала известную схему.

Уолли Брайт, выпускник вечерней школы,выступавший следующим, явил резкий контраст миссис Лэнгхорн. Он рвал и метал,возмущаясь несправедливостью вообще. У него не было никаких записей, никакихтезисов, и, в сущности, он не знал, что скажет в следующий момент, Брайт простосотрясал воздух и, казалось, дымился от негодования.

Два адвоката Лилиан встали одновременно,словно сиамские близнецы, сросшиеся бедрами. На обоих были черные костюмы, уобоих – бледные лица специалистов по недвижимости, которые редко видятсолнечный свет. Один начинал фразу, другой заканчивал ее. Один называл папку,другой тут же извлекал ее из кейса. До некоторой степени работу этой спевшейсякоманды можно было назвать эффективной, поскольку они четко резюмировали все,что уже было сказано.

Вырисовывалось согласованное мнение. Бороться,поскольку: 1) терять нечего, 2) ничего другого не остается и 3) таковаединственная возможность достигнуть досудебного соглашения. Не говоря уж о том,что: 4) за каждый час этой борьбы им хорошо заплатят.

Только Йенси настаивал на том, чтобы довестидело до суда. Оно и понятно. Рэмбл был единственным несовершеннолетним изнаследников и не имел существенных долгов.

Распоряжение о передаче ему пяти миллионов подостижении совершеннолетия было сделано много лет назад и не могло бытьаннулировано. С гарантированными пятью миллионами Рэмбл оказался в гораздолучшем финансовом положении, чем его родственники. А раз нечего терять, почемубы не попытать счастья в суде?

Прошел час, прежде чем кто-то вспомнил наконецоб оговорке, касающейся опротестования завещания, содержавшейся в самомзавещании. Все, кроме Рэмбла, рисковали потерять даже то малое, что оставил имТрой, если попытаются опротестовать его последнюю волю. Этот пункт адвокатыпредпочли проигнорировать. Они уже приняли решение опротестовать завещание и несомневались, что алчные клиенты последуют их совету.

Многое осталось невысказанным. То хотя бы, чтопроцесс обещал быть весьма обременительным. Самым мудрым и наименееразорительным способом вести его было выбрать одну, самую опытную фирму,которая выступала бы в качестве главного представителя истцов. Другим следовалоотойти в тень, продолжать поддерживать своих клиентов и внимательно следить заразвитием событий. Но такая стратегия требовала двух вещей – кооперации усилийи добровольного ущемления самолюбия большинства присутствовавших.

За три часа дискуссии вопрос об этом даже неподнимался.

Не выработав общего плана действий – такойплан требовал координации, – адвокаты сумели все же поделить наследников такимобразом, что ни в одной из фирм не пересекались интересы двух представителейклана Филана. Продемонстрировав искусство ловких манипуляций, которому не учатв университетах, но которое быстро приобретается на практике, адвокатызаставляли клиентов проводить гораздо больше времени в беседах с ними, нежели сдругими наследниками – товарищами по несчастью. Доверчивость не значилась средидобродетелей Филанов или их адвокатов.