Однако там, в тюрьме, сдружился с неким Джимми Леноксом, попрозвищу Следующий Раз, поскольку, когда бы ни пытались поднять его на работу,он всегда божился, что сейчас никак не может, а пойдет в следующий раз. Так эток нему и приклеилось. А для тебя, Дональд, такая новость: отпечатки ДжиммиЛенокса тоже есть на бутылке. Это их связывает, а ежели эти двое проходимцевсдружились, можете быть уверены, что-то произойдет. Больше того, этот домдевяносто шесть — одиннадцать по Шестьдесят первой улице почти примыкает кКарлтон-Драйв, где живет Мортимер Джеспер. Пожалуй, с этого можно кое-чтопоиметь. — Я согласно кивнул. — Будет неплохо, если ты напишешь жалобу, обвинивЛенокса и Фергюсона в краже со взломом, и дашь письменное показание подприсягой. Этого будет достаточно для получения ордера на обыск.

— Почему я должен что-то писать? — возразил я. — Почему вы,приятели, не можете взвалить это на собственные плечи?

— Послушай, Дональд, — вымолвил Селлерс почти умоляющимголосом. — Мы и так достаточно глубоко вляпались. Мы доверились твоим доводам…Ну и в конце концов все к чертям перемешалось. Мы вроде бы разрешили этупроблему, но не заглянули поглубже. Ты ведь не только частный детектив, но ипросто гражданин, твое жилище разграблено и разгромлено, и ты думаешь, будтознаешь тех, кто сделал это. Будь человеком, дай письменное показание подприсягой, чтобы мы смогли получить ордер на обыск.

Я посмотрел на Гиддингса:

— Я не знаю, смогу ли когда-нибудь сотрудничать с вами. Сомной в эту ночь обращались слишком грубо.

— Не держи зла на Тэда, — попросил Селлерс. — Тэд простохороший, честный коп, который, может быть, был к тебе несправедлив нынче вечером.

— Я не слышал, чтобы он признал это, — сказал я.

Гиддингс глубоко вздохнул:

— Может быть, я был несправедлив к тебе нынче вечером, Лэм.

Он сказал это таким тоном, будто у него вытащили все зубы.

— Ты мошенник, — сказал я, — но, так и быть, я тебя прощаю.

В половине третьего полицейский автомобиль подкатил к домудевяносто шесть-одиннадцать на Шестьдесят первой улице. Копы действовалинаиболее рациональным способом: выключили двигатель за квартал и к домуподъехали накатом, воспользовавшись для остановки аварийным тормозом, невключающим ослепительно сверкающие красные сигнальные огни. Вышли, не хлопнувдверью. При них был кузнечный молоток и пара изогнутых прутьев, чтобы быстрооткрыть дверь.

Одна дорожка вела к задней стене дома, но Селлерс и Гиддингспошли к фасаду. После того как они минуты две прозвонили, в доме зажегся свет,и кто-то спросил из-за двери: «Кто там?»

— Полиция, — ответил Селлерс. — У нас ордер на обыск.Откройте.

— Черт побери, у вас не может быть ко мне никакого дела, —ответил голос.

— Откройте. У нас ордер на обыск.

— У вас не может быть ордера на обыск, — настаивал голос, —я ничего не сделал.

— Откройте дверь, не то выломаем, — пригрозил Селлерс.

Дверь открылась. На пороге стоял высокий, в теле, человек вспортивном нижнем белье. Он был даже на полголовы выше Селлерса. Гиддингсвытолкнул меня вперед.

— Когда-нибудь раньше видели этого парня? — спросил Селлерс,направив луч карманного электрического фонарика на верхнюю часть крыльца, такчто наши лица осветились отраженным светом.

— Никогда в глаза его не видел, — сказал верзила, — и я несобираюсь, будучи поднятым с постели в такой час, отвечать на вопросы.Катитесь-ка отсюда. Я чист и…

— Кто сказал, что ты чист? — перебил Селлерс. — Это тотпарень, Дональд?

— Тот самый, — ответил я убежденно.

— Никогда в жизни не видел этого маленького сукина сына, —запротестовал верзила.

— Хорошо, Фергюсон, — сказал ему Селлерс, — мы входим в дом.У нас ордер на обыск. Есть в доме еще кто-нибудь?

— Никого.

В это время у задней стены дома началась возня, и один изтех, кого отрядили стеречь заднюю дверь, вошел с менее рослой личностью, одетойв брюки, ботинки, пиджак и нательную рубашку. Верхнюю он, видимо, надеть неуспел.

— Мы схватили этого парня, он пытался выскользнуть из заднейдвери, — доложил полисмен. — Посмотри-ка, что у него было в кармане пиджака. —Он протянул зеленого Будду с пылающим красным рубином во лбу. Верзила в неглижевыругался и попытался увернуться и убежать. Селлерс сдавил сзади его шею. Верзилагрохнулся так, что дом вздрогнул.

— Шевелись, — приказал Селлерс, — заходи в дом.

Поговорим об искусстве.

Мои наручные часы показывали чуть больше четырех часов. Самамысль о возвращении домой была пыткой.

Я вспомнил о валяющемся на полу матрасе, о кровати, которуюнадо будет застелить… Да и Берта, можете быть уверены, позвонит самое позднее ввосемь утра, плюс уборка в доме… Не удастся поспать и нескольких часов.

Я вспомнил, что меня ждет Филлис. Должна ждать. Но я вызвалтакси и поехал в турецкие бани, намереваясь раздеться, закутаться в простыню ипохромать в парную.

Расслабиться в горячем воздухе, почувствовать, как мышцывпитывают теплоту, и боль отпускает, — это же небесное блаженство.

Банщик, положивший на мою макушку холодные мокрые полотенца,вошел со стаканом воды и сообщил:

— Там снаружи стоит коп и хочет вас видеть. Сказал, егозовут Селлерс.

— Скажите, чтоб зашел сюда.

— Он не может войти. Он одет. Из него за пять минут вытечетведро пота.

— Скажите ему, что я выйти не могу. Простужусь.

Банщик вышел. Примерно через пять минут вошел Фрэнк Селлерс;он был похож на опасного сумасшедшего.

— Слушай, Поллитровочка, — начал он. — Когда ты, чертпобери, думаешь подняться?

Он снял мундир и галстук, бросил их на кресло.

— Я никогда не поднимусь, — ответил я. — Стараюсь выгнатьболь из своих мышц и не собираюсь выходить на холод, чтобы разговаривать свами. Так что вы хотели узнать?

— Слушай, Поллитровочка, — сказал Селлерс, — ты долженвскочить молниеносно. Я, черт побери, не знаю, как ты это сделаешь, и меня этоне интересует. Мы крепко засели. Мы открыли этот самый сейф, мы получилипоказания Фергюсона и Джимми Ленокса. Мортимер Джеспер — крупнейший в странеторговец краденым, имевший дело с отборными клиентами, бравший только вещи, окоторых заранее договорился с покупателями, и оперировавший прямо под нашимносом, а мы даже не подозревали, что делается. Я тебе много чего обещал.Уверен, ты раньше нас сумеешь поставить точку в деле об убийстве. Но это входитв мои обязанности, и я не могу позволить себе быть в доле. Я хочу узнать все,что тебе известно, а потом действуй как знаешь.