Я оценил ситуацию, когда понял, что стрела в древесине былавыпущена второй, а не первой. Вы можете прийти к такому же выводу, — пояснил я.— Поставьте себя на место Дина Крокетта. Если он стоял тут, у окна, и кто-либопустил в него стрелу и промахнулся — стрела вонзилась в дерево, — он вряд липовернулся бы лицом к окну, положив руки на подоконник и поставив себя в положениепревосходной мишени для второго выстрела. Этот тип объездил все джунгли и невчера родился. Когда я увидел, что стрела до оперения вошла в твердуюдревесину, я чертовски хорошо понял, что она не могла быть выпущена из обычногодухового ружья.

Я откинулся назад и закрыл глаза. Селлерс подошел к двери ипромычал, обращаясь к банщику (в его голосе звучала неподдельная мука):

— Эй, ради Бога, принесите мне полотенце!

Широко раздвинув ноги, он глядел на меня сверху вниз,вытирая полотенцем вспотевшие лицо, шею и руки. Затем вдруг скомкал полотенце,швырнул изо всей силы на пол, надел мундир, повернулся и молча пошел к выходу.Возле самой двери он повернулся на каблуках и спросил:

— Хорошо, кто сделал это?

— Обратите внимание на того, кто последним видел Крокеттаживым, — сказал я и опять закрыл глаза.

Селлерс постоял с минуту, потом я услышал, как он выходит задверь. Затем он вернулся и сказал:

— Если бы здесь не было жарко настолько, что трудно пальцемпошевелить, я бы пнул тебя прямо в твою задницу. Благодарю за информацию.

Я вошел в контору агентства около половины одиннадцатого.Выглядел я немного лучше, но мое лицо украшал хороший синяк под правым глазом;кроме того, я не мог глубоко вдохнуть без боли и на ходу берег одну сторону.Элси Бранд выбежала ко мне.

— Берта желала увидеть тебя, как только появишься, —выдохнула она. — Чуть на уши не встала, пытаясь тебя разыскать.

— Скажи ей, что я пришел, — распорядился я.

Я осторожно опустился во вращающееся кресло, и прежде чем яустроился поудобнее, тяжело ступая примчалась Берта.

— Фрэнк Селлерс в моем кабинете, — сообщила она. — Ты можешьприйти?

— Скажи ему, чтоб пришел сюда.

— Ему это не понравится.

— Скажи ему, чтоб пришел сюда.

Берта взвилась:

— Мы не можем себе позволить так вести себя с копами. Мыдолжны сохранять с ними хорошие отношения…

Я поудобнее устроил свое больное тело во вращающемся креслеи закрыл глаза.

— Правильно, — сказал я. — Если он захочет меня видеть, онпридет сюда. Если не захочет, это не имеет значения. Скажи ему, что я расскажувсе, что знаю.

Берта, крупно шагая, выскочила из кабинета. Примерно черездесять секунд она вернулась с Фрэнком Селлерсом.

— Как ты себя чувствуешь, Поллитровочка? — спросил Селлерс.Голос был дружелюбным, почтительным.

— Неважно.

— Тебя и вправду здорово побили.

— Не стоит говорить об этом.

Селлерс выглядел слегка смущенным.

— Дональд, — сказал он, — нынешним утром я раскрыл этоубийство.

— Крокетта?

— Крокетта.

— И кто же сделал это?

— Олни, — ответил Селлерс. — Он был чертовски ловок.Подготовил все так, чтобы иметь возможность приносить свое духовое ружье, иникто этого не замечал. Он осторожно удалил сердцевину в древке клубногознамени, затем украл стрелы. Намеревался подложить духовое ружье в студиюмиссис Крокетт, но ты опередил его, избавил от части хлопот.

Я слегка изменил положение, пытаясь уменьшить боль в боку.

— Он сам изготовил маленькое духовое ружье? — спросил я.

— Этого я не знаю, — ответил Селлерс. — Труба не длиннеедвадцати пяти сантиметров; он привинтил к ее концу баллончик со сжатымвоздухом, точнее, со сжатым углекислым газом и разработал спусковое устройство,посылающее стрелы так быстро и так сильно, что они летели как пули.

— Гм…

— Он управлял делами Крокетта и уплатой налогов имало-помалу облегчил Крокетта примерно на шестьдесят тысяч баксов. Крокеттначал что-то подозревать и намеревался в ближайшее время провести ревизию; покрайней мере, Олни так думал.

Я сказал:

— Это еще ничего. Я побаивался, не положил ли он глаз наФиллис и не потому ли хотел устранить Крокетта.

— Ну, здесь все одно к одному, — сказал Селлерс. — Раз мыпошли по правильному пути, до конца дошли без труда. Мы обыскали его комнату.Чертов дурак даже не избавился от духового ружья, которое изготовил.

Я зевнул:

— Зачем вы сюда пришли, Фрэнк?

— Хотел поговорить с тобой, прежде чем все это попадет вгазеты, — признался Селлерс смущенно.

— Зачем?

— Ну, — замялся он, — они, вероятно, будут брать у насинтервью, и хотелось бы знать, что ты собираешься рассказать газетчикам.

— Я? — произнес я, удивленно подняв брови. — Но, чертпобери, я не собираюсь рассказывать ничего особенного. Только то, что прошлойночью мне посчастливилось работать с сержантом Селлерсом из отдела порасследованию убийств, когда он раскрывал кражу нефритовых Будд из квартирыКрокетта. Что после того, как он раскрыл эту кражу, Селлерс пошел дальше изакончил расследование убийства Крокетта.

— А о нашем совещании в турецкой бане? — спросил Селлерс.

— Какая еще турецкая баня? — спросил я.

Через мгновение Селлерс оказался около меня, схватил моюруку и начал ее трясти.

— Ты благородный маленький шельмец, — сказал он, — ичертовски хороший друг! Я готов тебя расцеловать, хотя хорошо знаю, какую кашуты заварил с этими двумя идолами. И я, слава Богу, не так умен.

Мне не понять, что это было.

— Тогда зачем пытаться?

Селлерс опять потряс мою руку, затем вдруг схватил ипоцеловал Берту.

— Вот такие частные детективы нужны городу! — сказал он ивышел.

Берта Кул застыла как вкопанная, буравя меня своими жаднымималенькими глазками.

— В чем дело? — спросил я.

Я подумал, она хочет узнать о гонораре за дело Крокетта икак я договорился с Филлис. Но вместо этого Берта зашлепала губами.

— Сукин сын меня поцеловал, — проникновенно вымолвила она.

Все-таки женщины непредсказуемы!