— Но ведь вам разрешают селиться на некоторых малых островах...

— Ага, особенно на тех, где после гнили не осталось ничего, кроме торчащ-щ-щих из воды скал. Атль — единственное полноценное исключение, но ведь мы все понимаем, что с-с-скоро и там ничего не останется, а Сиаран достаточно велик, чтобы пережить очередную эпидемию.

— Так ты слышал про беду с урожаем?

Упоминать, что видела его на фестивале, не стала. Сам змеелюд этой темы ранее не касался, не исключено, что вовсе не запомнил меня: будь на его месте человеческий мужчина, я бы наверняка испытала некоторую оскорбленность. Действительно, как меня можно забыть? Нет, это решительно невозможно. Всякий, кого осенила подобная красота, не сможет забыть её вовек. Это сарказм, если что. Самомнение у меня вовсе не столь раздутое, как у той миноги, и всё же я здраво оцениваю свою внешность. Но он не человек, и мы все вроде как должны быть для рептилий на одно лицо.

В чём после общения с этим охальником я тоже начала сомневаться.

Гхар покосился на меня с толикой иронии, развеивая эти сомнения. Да, он наверняка меня запомнил, но всё же я не стану сообщать, что видела его с оружием там, где это строжайше запрещено. Просто на случай, если он причастен к случившемуся. Нет, все мои инстинкты твердили, что он слишком положителен для террориста, и не стал бы выручать человеческую девицу из беды, если бы стремился извести нашу породу под ноль, но бережёного боги берегут...

— Я уже несколько месяцев живу на Атле, — не стал уличать меня в недомолвках змеелюд. — Хорош-ш-шее место, получше, чем любое на континенте.

— Так ты переселенец? — ухватилась я за это признание.

— Да, можно и так сказать, — он поёрзал, вминаясь в простыни поудобнее. — А что? Хочешь в гости пригласить? Я бы не против, да визу не дадут, — рокочущий смешок. — Можешь сама приехать, если захочешь, продолжим начатое... Эй, вторую подушку оставь себе!

— Никуда я не приеду, уж извини, — напыжилась я. — У меня свадьба на носу.

— Вот это поворот! — нахаш даже привстал на локтях. — Так это невинный адюльтер перед вступлением в пожизненную кабалу? Сочувствую, девонька! — он со смехом отвалился обратно. — И кто же счастливец? Нет, подожди, не говори. Да, точно, слыхал я одним ухом, что герцог вроде как собирается обвенчать сыночка. Вроде, какую-то бриарейку ему подыскал. Выходит, за оленёнка собралась?

Я прыснула. Оленёнок, да. Надо запомнить... чтоб ласково Гальтону на ушко шептать. Ох, блин, а ведь мне действительно придётся лечь с этим напыщенным ублюдком в постель. Пусть у него нет чешуи, но лучше бы не было рта. А что? Мне-то он язык вырезать угрожал.

Забавно, от мысли переспать с Гхаром меня совсем не передёргивает — вот что значит отношение. Ящер, который ради тебя геройствует и которому ты нравишься всяко привлекательнее пижона с высокомерным взглядом. Младший Кадоган будет вытирать об меня ноги, а мне придётся терпеть его всю оставшуюся жизнь и рожать от него детей.

Нет, серьёзно? Чего там эти убийцы медлят? Я сейчас одна, в спальне, гуляю по миру грёз. Самое то засадить мне кинжал в сердце, чтоб не проснулась. Халтурят, ребята, однозначно. Надо намекнуть этим колдунам-телохранителям, чтоб не усердствовали.

Кстати, а почему они не защищают мои сновидения? Или защищают... Но тогда это всё действительно просто плод воображения. И Гхар — лишь выражение моего нежелания идти под венец, побег от чопорной светскости к необузданной дикости.

От этой мысли сделалось тоскливо.

— Отвернись, я хочу одеться, — велела я развалившемуся в постели гостю.

— Да я там уже всё видел и не только... — вторая подушка обрела законное место поверх болтливой морды, туда же полетело одеяло.

Сбросив ноги на пышный ковёр, я направилась к шкафу. Стащила пеньюар, задницей чувствуя взгляд янтарных глаз, да натянула платье прямо на голое тело, после чего занялась чулками, хотя полагается наоборот.

Вот, уже и ботильоны застегнула. Гхар тоже не стал больше разлёживаться: вернул древковое оружие за спину, положил левую руку на круглую монету навершия фальшиона и направился к дверям, по дороге бросив:

— Ну, что? Устроишь мне экскурсию? Всегда мечтал посмотреть, как живут богачи.

Я не возражала, а когда в коридоре этот ящер в подражание галантным кавалерам предложил мне локоть, приняла его. Светильники загорались в такт нашим шагам. Время летело незаметно. Я показывала все комнаты, в которых успела побывать, стараясь воспроизвести детали интерьера. Гхар с интересом всё осматривал, местами ощупывал или обнюхивал и постоянно выглядывал из окон — но чаще видел за ними пустоту.

Запертые спальни, будуары, кабинеты и гостиные.

Мы спустились в парадную по одному из пролётов круговой лестницы. Я показала столовую: за краснодеревным столом помещалось двадцать шесть стульев. Этакий уголок для тихих семейных обедов. Ну, ладно, в оранжерее есть действительно замечательное уединённое местечко, где можно довольно приятно попить чай в узком кругу. Туда я нахаша тоже проводила — и нафантазировала угощения. В личных апартаментах герцогской четы имелась небольшая столовая, но там я ещё не бывала. Во флигель для прислуги мы не пошли, потому что для меня он оставался тёмным пятном неизвестности, как и подвал с винным погребом, масличной и прочими полезными в хозяйстве помещениями.

Зато мы посетили бальный зал и прошлись по анфиладе крайне помпезных комнат по обе стороны от него: все они предназначались чисто для приёмов и ничего жилого в своей давящей красоте не таили. Отдельного внимания удостоилась библиотека — чего ещё ожидать от дочери книжника? В ней, помимо