если тебе снится кошмар, а не лютики-цветочки. Через неё легко просачивается всякая дрянь, сплетаясь с твоими собственными страхами. Другие скитальцы могут войти в твой сон, как и местные обитатели.

— Типа тролля?

— Кого? А, точно, помню. Мёртвая туша, насаженная на скалу. Видел таких пару раз, но название не придумал. Тролль, забавно. Уверен, ты не первый человек, кому в голову приш-ш-шло это сравнение. Здоровенный, ныкается по пещерам — однозначно тролль. Нет, этот — скиталец. Мозговые полипы и хохотуны — вот они местные.

— Подожди, как это, скиталец? То есть, это чудище гороподобное — тоже просто спало и видело сон? Это живое существо?

— Ну, уже не очень живое, ты ведь его убила, — янтарные глаза задорно прищурились, а острые зубы слегка оголились. — Где-то в реальном мире, в уютном логовище помер настоящий тролль. И та тётенька с муш-ш-шиными глазами, которую я порубил для тебя в прошлый раз — тоже была настоящая.

Я остановилась и больше не могла сделать ни шагу.

Нахаш обернулся, склонил голову на бок и сказал:

— Дай угадаю, ты видела нечто подобное наяву? Полагаю, одну из жужжалок. Этот крылатый переросток тебя напугал, затем тебе прис-с-снился кошмар с тварью, похожей на человека, но с чертами той же мухи. И ты решила, что твой разум просто соединил образы в одну кучу. — Получив от меня кивок, он продолжил: — Отчасти так и есть. Но на слепленный из твоих страхов образ откликнулос-с-сь то, что больше всего ему соответствовало. Детишек Архудерана вообще затянуть в сон проще, чем человека или нахаша. Ведь они хотят этого, ищут добычу наяву, продолжают рыскать и во сне.

— Но это же не серпентоморфы... — прошептала я, не в состоянии поднять голос до более разборчивого тембра. — Они похожи на людей...

— Да, точно, как это я забыл, — ящер усмехнулся, растягивая губы из жёстких чешуек, да воткнул торец глефы в почву. — Подойди-ка сюда. Не бойся, не укушу — честно-честно.

Опасливо переставив ступни поближе, я позволила нахашу коснуться меня. Было нечто животрепещущее в прикосновении мелких чешуек на подушечках его пальцев к коже. Фаланги прошлись по скулам, едва задевая моё лицо когтями. Я обратила внимание, что те длинные и прочные, но вовсе не острые — больше медвежьи, чем кошачьи. Да и зачем им острота? Если дать такой лапой... за счёт одной силы удара бороздки останутся просто замечательные.

Но нахаш вёл себя культурно и пока ещё никого не царапал — просто шинковал металлом.

Да, ещё я только сейчас заметила, что у него на руках всего по четыре пальца: без противопоставленного большого не обошлось, а вот для мизинца места не осталось, хотя сами ладони были достаточно крупными, совсем как у человеческих мужчин, правда за счёт когтей казались более вытянутыми.

Волнительный момент заставил сердечко делать тук-тук быстрее.

Боги, о чём я думаю? И зачем он остановился на моих висках? Теперь ещё и голову ко мне склонил... что...

Когда его зеленоватый лоб коснулся моего, всё закружилось и пропало. Вихрь образов пронёсся у меня в голове. Я захлебнулась в потоке ужасных картин. Пасти мерзких тварей клацали передо мной зубами, меня пытались рвать когтями, запутывать в паутинные коконы, хватали подобием щупалец или лиан. В моих руках сверкал клинок, рубил, пронзал и полосовал. Кровь, чёрная гниль, выбухающие наружу кишки...

Хуже всего, что многие твари очень походили на людей.

Не помня себя, я отшатнулась и едва устояла на ногах. От нахлынувших запахов тошнило, а увиденное превосходило все кошмары, которые мне довелось пережить во сне или наяву. В горле пересохло, и я судорожно глотала воздух, да упиралась перепачканными руками в колени под тонким муслином.

— Зачем... — кое-как смогла выдавить я. — Зачем ты мне это показал?

Как именно ему это удалось, я не спрашивала, потому что плевать...

— Теперь ты знаеш-ш-шь, что порождения Великого Змея бывают очень разнообразными, — он пожал плечами и, жестом фокусника, достал из воздуха шерстяной плащ, который набросил на мои плечи.

Только сейчас я ощутила, что действительно озябла. Плотная ткань пропахла дымом от сожжённой полыни и выглядела весьма поношенной.

— Твой? — я подняла глаза на нахаша.

— Конечно, прямо сейчас я им укрываюсь, так почему бы тебе не с-с-сделать то же самое? Пойдём, я расскажу тебе, как обстоят дела на материке, сиаранка.

Осмотревшись, я не заметила перемен в пейзаже. Серая пустошь, потрескавшаяся земля, горные хребты на горизонте — они нисколько не приблизились. Возможно, эти пики просто чудовищно высокие и до них многие дни пути или же...

— Куда мы вообще идём? — спросила я с недоверием.

— Никуда, — был мне ответ. — В этом пространстве, чтобы куда-то прийти, нужно наметить цель. У нас её нет, мы просто прорабатываем идею движения, чтобы уменьш-ш-шить шанс встретиться с кем-то ещё. Символизм, помнишь?

— Эти существа, человекоподобные... — начала я с содроганием. — Но это же невозможно, личинки вызревают в людях и животных... они вылупляются... — Мне подумалось, что многие такие плоды имеют очевидные сходства с привычным зверьём, только со змеиными чертами. Так что, если... — Неужели из заражённого может вылезти тварь, похожая на младенца? — закончила я мысль вслух.

— И что в этом удивительного? — покосился нахаш лукаво. — Ах, да, как это я забыл. Вы же, люди, ставите себя выше животного царства. Хотя и наши грешат тем же, чего скрывать. Я не наблюдал лично процесс появления на с-с-свет каждой дряни,