Если бы на принцессу посмотрел сейчас человек, не знающий, кто она такая и куда отправляется, он бы, скорее, решил, что это молодая королева на своей коронации, а никак не счастливая невеста. Впрочем, уже на примере собственного платья Мирна догадалась: Лилиан даже одежду подгоняет под свой план. Делает так, чтобы не только на словах княгиня выглядела преступницей, а принцесса - подходящим кандидатом на трон, но, чтобы они и внешне предстали такими.

Пока вместе с остальными веночницами они дожидались карет, которые отвезут невесту и ее сопровождающих в церковь, Лилиан пристально осмотрела Мирну, убеждаясь, что та оделась правильно и не забыла медальон. Она как бы невзначай притронулась к нему и слегка потрясла, убеждаясь, что внутри, в тайнике, что-то есть.

Но ей невдомек, что это вовсе не сосуд с ядом. Мирна подозревала: убегая со свадьбы с Явиком, она не вернется в замок и не заберет свои вещи. Грегор пообещал позаботиться о них, но Мире хотелось взять собой что-то... Что-то важное, дорогое сердцу. И вместе с злополучным медальоном она увезет обручальное кольцо.

Когда экипажи подъехали и пришло время выходить, Лилиан шепнула Мирне: «Это особенный день. Я очень рада, что вы сегодня со мной», - и улыбнулась так приторно... Княгиню чуть не передернуло, и все свои силы пришлось собрать в кулак, только бы не подать виду, только бы не вызвать подозрений. А в голове застряла мысль: как можно быть такой двуличной? И неудивительно, что она повелась на слова принцессы, неудивительно, что позволила так собой крутить! У Лилиан настоящий талант...

Мирне не доводилось бывать на свадьбе знатных весмерцев. На королевской свадьбе - тем более. Лишь однажды она участвовала в праздновании бракосочетания, но все прошло по северным традициями: шумно, задорно с плясками, песнями и потасовками. А сейчас...

Такой размах, такую роскошь княгиня никогда не видела. Все: от нарядов гостей и слуг до мельчайших деталей декора, - выглядело таким дорогим! За те деньги, которые были потрачены, наверное, можно было несколько раз полностью покрыть долги ее отца...

Мирна мотнула головой, отгоняя горькую зависть и колющую в сердце обиду. Не место и не время считать деньги короля. Да и как будто подсчеты что-то изменят!

Придворные выстроились в два ряда вдоль дороги, ведущей к парадному въезду и к экипажам, и образовали собой эдакий коридор. Они лучезарно улыбались, хлопали, а веночницы, включая Мирну, шествовали впереди невесты и разбрасывали нежно-розовые лепестки роз. Они игриво вихрились над головами и отражали свет яркого солнца, отчего в какой-то момент княгине показалось, что это вовсе не лепестки, а искры разгоревшегося пламени. Сейчас они опустятся, упадут на лицо, на плечи, на руки и обожгут нагую кожу...

Мирна поймала на себе внимательный взгляд холодных глаз. Она увидела Грегора почти что у самого экипажа. Он выглядел таким спокойным, таким непоколебимым. И хотя они смотрели друг на друга лишь мгновение, лишь долю секунды, княгиня успокоилась так, будто всю ночь рассказывала ему свои душевные терзания, будто не один час он внимательно слушал ее, успокаивал, гладил, обнимал и говорил ласковые слова.

Она взяла себя в руки, приободрилась, урезонила разбушевавшуюся на нервной почве фантазию. Мирна решила: не только она выбрала Грегора, но и он выбрал ее. Значит, он видел в ней что-то. Значит, она чем-то выделяется. Значит, она ему под стать.

А раз так...

То ей под силу справиться со всем. Да. Под силу. Она его не подведет.

Мирна решительно настроилась преодолеть невзгоды. Когда они приехали в церковь, когда началась церемония, когда она проводила принцессу к алтарю и делала все то, что должна делать веночница, она чувствовала себя все сильнее и сильнее. Чем ближе подходила опасность, тем больше княгиня желала с ней побороться.

И это видно было даже со стороны. По прямой спине и расправленным плечам, по решительному взгляду и уверенному выражению лица.

Грегор, наблюдавший за ней со своего места в ложе (король настоял, чтобы в этот день все его дети были рядом с ним), не переставал дивиться ее стойкости. Дела накалились до предела, а Мирна, казалось, стала оттого только сильнее. В то время как у самого графа Фаулза уже дрожали руки, хотя это ему подобало быть стойким и решительным.

Когда дошло до клятв, Грегор быстро переглянулся с Явиком. Его также пригласили в ложу монарха, но он сидел по левую руку от Кристофа, рядом с взволнованной и растроганной королевой.

Северянин почувствовал взгляд графа, понял, о чем тот молчаливо спрашивает, и кивнул. У него все было готово.

«Значит, все в силе», - подумал Грегор, постукивая пальцами по подлокотнику и тщетно отгоняя тяжелое горестное чувство. Не верилось, что ей придется вот так вот сбежать. Не верилось, что им придется вот так вот расстаться.

Напряженную, выжидающую тишину церкви нарушили оглушительные аплодисменты, когда архиепископ объявил Лилиан и Энтони супругами.

Веночницы, на протяжении всей церемонии стоявшие за спиной принцессы, по традиции, осыпали новобрачных цветами, а потом разошлись по сторонам. Это символизировало прощание невесты со всеми атрибутами девичества.

Лилиан тогда завертела головой, пытаясь отследить, куда ушла Мирна, но, как и полагалось, гости поспешили подойти к молодым супругам и лично поздравить их. Принцессе пришлось ослабить внимание, и именно этой суматохой следовало воспользоваться Явику.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Еще раз переглянувшись с Грегором и безошибочно определив в его взоре одобрение, ивтанец соскочил с места, громко и пылко поздравил короля с супружеством его дочери, а затем изъявил желание поздравить и невесту.

Кристоф был тронут и рад, что свадьба пришлась гостю по душе. По правде, его ужасно беспокоило, не разочарован ли Явик своим визитом и не упали ли весмерцы в его глазах. Потому он чуть не порвался сопроводить его... Но Грегор одернул его за руку и шепнул тихонечко:

- Отец. Ты ведь знаешь... - он не договорил, поняв по лицу Кристофа, что тот понял, о чем идет речь.

Как накануне узнал граф Фаулз от гвардейца Бродерика, король воспринял новость о нависшей над ним опасности... неоднозначно. Сперва он впал в настоящую апатию, затем начал паниковать и, как рассказывали, довольно долго метался по комнате из стороны в сторону, хватаясь за голову и вслух размышляя, кто мог его предать.