и тщетно пытаясь хоть чем-то помочь умирающему монарху. Его кожа тоже покрывалась синюшными пятнами, но бывший солдат до последнего вздоха был верен долгу.

– Возьмите себя в руки, магистр вы или кто? – орал он на стоящего рядом придворного мага. Как ни странно, всеобщее разложение не тронуло ни единой части его тела.

– Я… я не знаю! – заикался маг. – Я не понимаю, что происходит…

– Хватит талдычить одно и то же! – рявкнул граф. – Если не знаете заклятий для отмены этого, так хотя бы остановите процесс! Вы же умеете замедлять течение болезни!

– Я… я… пытаюсь…

– Отец! – прокричала Эрин, подбегая к графу.

– Уходи отсюда немедленно, – приказал он, мельком осматривая дочь и удостоверившись, что неизвестная хворь не тронула её.

Тихие стоны Эрольда Первого де Травина, короля Авелора и Тораньих Пустошей, оборвались на резкой ноте, и его разлагавшееся тело осело серым пеплом на руки графу Рикону Дорс Велену.

– Эрин, прочь отсюда! Эта дрянь может быть заразна! – Он попытался крикнуть на неё, но голос подвёл старого воина. И не устояв на коленях, граф тяжело рухнул на пол.

– Нет, – потрясённо прошептала она, подхватывая его. – Я не оставлю тебя!

– Прошу тебя, дочь, – уже с трудом произнёс граф. Посеревшая кожа рвалась на руках и щеках, причиняя неимоверную боль, но он лишь досадливо морщился.

Адалия наблюдала за адом со стороны. Непонятная болезнь, в мгновение ока скосившая добрую половину собравшихся, милостиво обошла её стороной. Как успела заметить Нимира, не её одну – стонали и умирали герцоги и графы, их жёны и дети, но ни одного мага. Последние с растерянными лицами пытались колдовать. Кто‑то в истерике бился рядом со своими родными, другие, осознав тщетность попыток, молча сидели рядом с затуманенным взором и молились.

К чести собравшихся, ни один здоровый человек не пытался покинуть помещение. Магистр Нимира уже осознала, что её помощь ничем не поможет делу. Она неподвижно стояла у колонны, наблюдая страшную картину падения империи.

Вот граф Дорс Велен подбегает к королю и ловит его падающее величество на руки. Надо же, какое благородство! А вот и Эрин спешит в его сторону. Наконец-то без Рида. Их не было всего несколько минут, можно надеяться, что он не успел огорошить девушку лишними ей новостями.

Адалия повернулась в сторону террасы и поймала на себе взгляд Рида. Он направлялся в её сторону.

– Где Альберт? – перекрикивая стоны, спросил он.

– Я знаю не больше твоего, Даниэль, – раздражённо ответила Адалия. – Я не виделась с ним с момента возвращения в Нордлин и надеялась поговорить здесь.

– Как и я.

– Должно быть, он подозревал такое развитие событий.

– И отправил нам с тобой приглашения посмотреть спектакль, не попытавшись его предотвратить? Абсурд.

– Вполне в его духе… Нам нужно убираться отсюда. Неужели ты не видишь, к чему всё идёт?

Рид мрачно оглядел зал. Стоны умирающих затихали, большинство из них уже превратились в неприглядные серые кучи, как будто их никогда и не существовало на этой земле. Но выживших было гораздо больше, чем казалось на первый взгляд.

– Это устроил Ковен, и поверь, козлов отпущения они найдут незамедлительно. Отошедший от дел архимагистр и его ученица, не пожелавшие участвовать в этом безумии, будут в первых рядах. Да и про тебя не забудут. Даниэль, ты меня слышишь?

– Как жестоко, – холодно произнёс он в ответ. – Ты видела графиню Дорс Велен?

– Она последняя, о ком нам сейчас стоит беспокоиться, – гневно начала Адалия и осеклась, заметив Эрин.

На небольшом возвышении, где находился королевский трон и место для свиты, на коленях стояла юная графиня. А у неё на руках уже почти превратившийся в пепел граф Дорс Велен буквально оживал на глазах. Тёмные пятна пропадали с его лица, разрывы кожи на руках, сквозь которые ещё мгновение назад проглядывали посеревшие кости, срастались. Он так и не пришёл в сознание, но в остальном граф, можно сказать, шёл на поправку. Чего нельзя было сказать о его дочери.

Некогда густые и блестящие золотистые волосы графини полностью покрылись сединой, кожа выцвела, а из глаз тонкими струйками стекала густая кровь. Лицо Эрин при этом оставалось абсолютно непроницаемым, а устремлённый вдаль, поверх голов выживших, взгляд стал чужим и пугающим.

Рид тоже заметил эту жуткую сцену и бросился в её сторону.

Графиня бережно уложила отца на пол и оглядела толпу, поднимаясь на ноги. Она на секунду остановила свой взгляд на бегущем к ней Риде и исчезла. Без долгих и нудных ритуалов, без эффектных жестов. Просто растворилась в воздухе. Лишь крохотная капля крови, стекавшая по её щеке, бесшумно упала на пол.

Агнесс Саир никогда не могла похвастаться усидчивостью. С самого детства любившая шкодничать, воровка не могла оставаться в четырёх стенах дольше получаса. Даже строгий наказ, а затем и искренняя просьба Рида дождаться его в съёмном доме и не высовывать свой любопытный нос на улицу не могли её удержать. Ну в самом деле, Празднество же! Когда ещё удастся отметить его в самой столице!

Около часа назад в дверь неприметного дома, снятого вчера Ридом недалеко от городской площади, постучала богато разодетая девица. С первого же взгляда она вызвала сильнейшую неприязнь. Горделивый презрительный взгляд, которым она окинула Нэссу, не соизволив произнести ни единого приветственного слова, не добавил облику привлекательности.

Судя по недовольному взгляду Даниэля, он тоже не был счастлив от появления непрошеной гостьи. Но, перекинувшись с ней парой-тройкой реплик, согласился ехать на бал в компании. Облачившись в дорогущий фрак и взяв с Нэссы с десяток заверений, что она не покинет дом до его возвращения, Рид таки уселся в карету к «стерве в красном» (как за глаза окрестила её Нэсса).

И вот час спустя терпение в очередной раз подвело. Она отыскала в закоулках дома старую поношенную карнавальную маску на пол-лица и, оставшись в излюбленной чёрной кожаной куртке с серебристыми нашивками и штанах мужского покроя, решила, что её праздничная маскировка достаточно хороша для многолюдной столицы. В конце концов, каким нужно быть идиотом, чтобы искать наёмницу в праздник на главной площади Нордлина?

А за дверью дома её ждала настоящая новогодняя феерия! Нэсса вздохнула полной грудью и с лёгкостью поймала языком крупную снежинку. Ведь девушка имеет право позволить себе наконец расслабиться!

Она сразу влилась в большую беззаботную процессию, двигавшуюся к центру города. Толпа распевала разбойничьи песни и религиозные гимны, не делая между ними никакой разницы. Нэсса радостно присоединилась к