— Плохо, — он не удивился. Только поднялвопросительно бровь, глядя на Маркова, словно в ожидании объяснений.

— Все очень просто, — улыбнулся генерал. — ВГермании понимают, что мы сразу начнем восстанавливать вашу сеть агентов инастороженно следят за любым человеком, пересекающим границу. Любой иностранецв Западной зоне, имеющий контакты с чиновниками из правительственных учрежденийлибо прибывающий в Бонн вызывает подозрение. Поэтому наши аналитики разработалиплан, при котором в Бонн поедет мексиканская журналистка, не совсем хорошознающая немецкий язык. В таком варианте это вызовет меньше подозрений. Ведь ниодна разведка мира не пошлет на сложное задание агента, не знающего языкстраны, где он должен работать. В таком случае это может быть кто угодно, но неразведчик. А инсценировать плохое знание языка практически невозможно. Поэтомумы приняли решение применить такой необычный вариант.

Вольф улыбнулся.

— Интересное решение. Я об этом думал раньше. Иногда мыиспользовали подобный трюк, когда наша агентура была завербована в третьихстранах и направлялась на работу в Западную Германию. Их контрразведка ждаласпециалистов-немцев, хорошо владеющих родным языком. А вместо этого появлялсяангличанин или итальянец, которого можно было подозревать в чем угодно, нотолько не в работе на спецслужбы ГДР. Поздравляю, коллега, это действительноочень оригинальный ход. А проблема Клейстера? Вы рассказали о ней своемусотруднику?

Марина насторожилась. Она впервые услышала фамилиюКлейстера.

— Пока нет, — Марков отреагировал излишнеспокойно. — Но и этот вариант учитывался, когда мы принимали окончательноерешение, кто именно поедет в Германию.

— Мы тогда не успели разобраться, — нахмурилсяВольф, — и мне очень не понравилось это запутанное дело. Нашего сотрудникаУльриха Катцера, обычно выходившего на связь с Клейстером, нашли мертвым вканале. Полицейские считали, что это было самоубийство, но убитый почему-товыстрелил в себя левой рукой. А я лично знал Катцера. Он не был левшой. И мнетогда не понравилось, что человек, никогда не державший пистолета или ручки влевой руке, в решающий момент стреляется, прикладывая пистолет именно слева.

— Вы считаете, что его убили? — понял Марков.

— У нас были такие подозрения. Но все развалилосьслишком быстро. Во всяком случае, Клейстер исчез и с тех пор мы его не видели.Аодин из наших агентов позже подтвердил, что именно через Клейстера передалкрайне важные для нас сообщения по Югославии. Это как раз то, что сейчасинтересует и вашу разведку.

— Надеюсь, ваши агенты сумеют перестроить работу иприспособиться к новым условиям, — Марков говорил скорее для Чернышевой,чем для немцев.

— Там три агента, — напомнил Циннер, — тринаших сотрудника, которые сумели закрепиться в Бонне еще до падения Берлинскойстены. Это были лучшие наши агенты. И задание у них было достаточно сложное. Ихотя вся операция проходила в русле директив по плану «наступление насекретарш», у этих троих объекты были куда интереснее. Начальник отделаканцелярии канцлера страны, руководитель пресс-службы западногерманского МИДа,кстати, представительница очень известной фамилии, и высокопоставленныйсотрудник разведки. Для разработки легенд психологов и сексопатологов,психиатров и аналитиков. Но временно связь с нашими агентами былазаконспирирована. Мы считали нецелесообразным раскрывать их подлинные имена. Вдекабре восемьдесят девятого мы вывезли всю документацию в Москву.

— Надеюсь, что всю, — кивнул Марков, — иначенашим сотрудникам придется очень нелегко.

— Всю, — подтвердил Вольф, — но действоватьвсе равно нужно осторожно. Все трое наших офицеров были посланы еще тогда,когда мы верили в свои идеалы, когда существовала наша страна и наша разведка.После падения страны они вполне могут отказаться от сотрудничества с нами.Формально их даже нельзя обвинить. Они присягали государству, которого нет.

— Вы сомневаетесь в их надежности? — сразу спросилМарков.

— Это было в другую эпоху, — честно сказалВольф, — я не могу поручиться за каждого из них. Раньше, действительно,мог. Но сейчас не могу. Я думаю, что вы меня правильно понимаете.

— Конечно, — мрачно ответил Марков, — у наспохожие проблемы с нашими союзниками в Польше, Венгрии, Болгарии. Старые связинарушены, приходится устанавливать новые.

— Это три агента имели доступ к самой секретнойинформации, — медленно произнес Вольф. Он налил в два стакана красноговина, передавая один из них сидевшей рядом с ним Марине. — Мы планировалиих внедрение довольно давно. Операция проводилась в несколько этапов. Закрепление,обретение связей, знакомство, женитьба, доступ к информации.

— Им разрешалось говорить своим женам, на кого именноони работают? — заинтересовалась Чернышева.

— Как правило, они не раскрывались полностью. Речьмогла идти о неких общих интересах самой Западной Германии. Но в видеисключения мы иногда давали согласие на подобный шаг.

— Этим троим вы тоже давали разрешение на подобныеоткровения?

— Не давали. Но агенты могли и сами проявить некоторуюинициативу. Это были сотрудники, имевшие право на самостоятельные действия.

— Во всех трех случаях была использована одна и та жесхема?

— Практически, да. Во всех трех случаях были выбраныженщины, работавшие в интересующих нас учреждениях и не сумевшие устроитьличную жизнь. Разумеется, мы отбирали и с учетом личностных характеристиккаждой и их потенциальных возможностей.

— Что это означает? — спросила Марина. Вольф мягкоулыбнулся. Отпил немного вина.

— Говоря о потенциальных возможностях, мы оценивалишансы той или иной женщины найти себе мужчину.

Марина выдержала его насмешливый взгляд. Но чуть покраснела.

— Вы имеете в виду, что подобрали самыхбесперспективных?

— Вот именно, — кивнул Вольф, — тех, кто ужене мог надеяться найти себе подходящего мужчину. В силу физических либопсихологических причин. И вдруг появляется молодой, красивый, богатый… Этодействует довольно убедительно. Вы меня понимаете?

— Это довольно жестоко, — заметила Чернышева.

— Мы не оперируем таким понятием, товарищполковник, — спокойно произнес Вольф. — У нас несколько другиекритерии отбора. Использовать любую возможность, чтобы прорвать оборонупротивника, — это универсальный принцип любого нападения.

— Противника, — повторила Чернышева, — а ведьречи идет о несчастных женщинах.

Марков с интересом следил за беседой, не вмешиваясь вразговор.

— Я не хочу быть циником, — усмехнулсяЦиннер, — но, по-моему, вы напрасно так переживаете за женщин. Ониполучают то, чего никогда не смогли бы получить. Хорошего, верного, красивогоспутника жизни. Разве это так плохо? В конце концов, они ничего не теряют, атолько приобретают.