Его окуривали тлеющим сандалом, когда появился черноглазый:тоже весь в белом, блистающий бриллиантами так, что смотреть было больно. Не взглянувна пленника, сделал знак — стража встала плотно, шагу в сторону не сделаешь! —и этот сомкнутый строй замаршировал по дворцу. Что-то подсказывало пленнику,что он последний раз видит белый мрамор, красный порфир, причудливую мозаику,кружево резьбы. С кривой улыбкой окинул он взором опостылевшее великолепие, ивдруг впервые пронзила его мысль о дальнейшей участи.

Что сделают с ним потом, когда он уже исполнит свое«предначертание»? Не потому ли он не сомневается, будто не воротится сюда, чтопредчувствует свою погибель? Ах, вырвать бы у одного из этих сверкающих идоловклинок, да было бы где размахнуться руке, — тогда еще неизвестно, кто оказалсябы возлюбленным богини Смерти нынче ночью! Но, похоже, стража не испытывала кнему никакого почтения, несмотря на величие его «предначертания», потому чтовсе сабли были угрожающе обнажены и при малейшей заминке легонько. покалываликожу. «Надо надеяться, они не перестараются и я не явлюсь к даме весь вкровавых пятнах, будто комаров шлепал!» — фыркнул пленник — и удивился, какстало легче на душе.

Они вышли на веранду. Луна еще не всходила, однако черноенебо было сплошь покрыто звездами, и пленник без труда разглядел стройныезеленые фикусы и высокие перистые тамаринды. Под одной из пальм раскинулся пруд,в котором нежились лилии и лотосы, а над прудом стояла беседка.

Пленник всмотрелся. У входа в беседку склонялись в поклонеприслужницы, а в глубине ее виднелась неясная фигура, с головы до ног укутаннаясеребристой вуалью, такой плотной, что очертаний тела было не различить.

Сердце глухо, тревожно стукнуло…

Пронесся порыв ветра, возвещая скорое появление луны, ипримолкший было невидимый бамбуковый оркестр разыгрался пуще прежнего. Полилисьзвуки, неудержимою волной нахлынули. Сквозь свист морской бури, гул волн,завывание снежной вьюги прорвались величественные аккорды органа и загремели,заглушая все вокруг: то сливаясь, то расходясь в пространстве, наполняя душустрахом и восторгом враз.

Только теперь пленник заметил, что луна уже взошла. О боже!Волшебная краса! Словно царь Мороз пролетел над дворцом и покрыл его стеныузорчатым инеем! У пленника дух захватило, но ему не дали времени на созерцаниеи втолкнули в беседку.

Да, дворец был великолепен, но это… Снова белый мрамор,снова мозаика из бриллиантов и сапфиров, но еще и потолок затянут темно-голубойтканью, а для того, чтобы совершенно уподобить его небу, усеян драгоценнымикамнями вместо звезд. Воистину, обиталище достойно богини… если эта высокаяфигура, скрытая белым, богиня.

Она не тронулась с места при его появлении. Резко пахлокурительными палочками; их светлый дым то стелился над серебристо-белым полом,то взмывал вверх, словно зачарованные змеи, обвивая неподвижную фигуру. Она нешелохнулась — только тихо вздохнула, и пленник вдруг остро, почти болезненноощутил, что там, под этим покрывалом, — женщина и она ждет… ждет его!

Черноглазый с поклоном приблизился к богине, протянулладонь. Заиграли, замерцали складки покрывала: из-под них показалась тонкаябледная рука. Эту руку черноглазый соединил с рукою пленника, обвив их какой-тодлинной травою, а затем два стражника выступили вперед, держа по чаше сжидкостью, игравшей лунным, опаловым блеском. Пленник отворотился было от края,прижатого к его губам, но темные лица туземцев позеленели, а глаза заискрилисьнедобрым фосфорическим огнем.

— Не страшись, — едва слышно произнес «наставник». — Тыдолжен быть возбужден к соитию приношением жертвы возлиянием. Подумай о том,что тебя ожидает. Цветами осыпаны ноги богини, плодоносно ее прекрасное тело. Инад Всем этим ты господин нынче ночью! Принеси жертву — и уподобься богу Индре,который просверлил устья рекам и рассек мощные чресла гор!

Пленник выпил из чаши, от волнения не чуя вкуса.

Он хотел посмотреть, как будет пить богиня сквозь своепокрывало, и, сделав последний глоток, обернулся — чтобы покачнуться от резкогоприступа головокружения: она уже была без покрывала, она смотрела на него!

Единственным ее одеянием были гирлянды белых цветов вокругбедер и на голове, и сама она была похожа на белый лунный цветок. Вослепительном серебряном свете серебрились ее волосы и глаза, и пленник былпотрясен, заметив, как лунно, нежно светится ее полунагое тело, в то время кактела танцовщиц и стражей казались еще более смуглыми, почти черными. Воистину,она была богиня… и сердце пленника перестало биться, когда он осознал, что этаволшебная красота сейчас будет принадлежать ему.

Прислужницы подступили к нему, совлекая одежды.

Мелькнула мысль: стоило ли так тщательно его наряжать, чтобытак быстро снять все наряды, — но это была последняя мысль, связанная с тщетойчеловеческого существования.

Он трепетал, как бамбук под ветром, и все тело, все существоего, чудилось, источает песнь разгорающейся страсти.

Но пленник вдруг осознал, что не сможет овладеть богинейздесь, на глазах настороженно-покорных стражей, прислужниц — и особенно«наставника», под его нравоучительные постулаты. В памяти мелькнулисладострастные картины, зреть которые его принуждали.

О нет, он не ученик, который покорно исполнит навязанный емуурок! То, что произойдет между ним и богиней, будет принадлежать только имдвоим: мужчине и женщине. Да, он станет любовником богини… но ведь и богинясделается любовницей человека!

Стража посторонилась — возможно, для того, чтобы им былопросторнее возлечь на усыпанный подушками и устланный шелковыми коврами пол.Пленник не мог не воспользоваться удачей. Мгновения хватило ему, чтобыподхватить богиню на руки и, в два прыжка достигнув водоема, рухнуть вместе снею в серебряно-белую, искристую, исполненную лунного сияния воду.

Странные, неверные лунные тени заиграли на взвихреннойволне, сливаясь в причудливые узоры, и пленнику, опьяневшему от желания,почудилось, будто водоем полон другими парами, также безумными от любви, и вотуже все начали творить любовь — сначала едва касаясь, подобно мотылькам, апотом сплетясь в тесное кольцо, будто змеи.

Но лунный свет сыграл с пленником дурную шутку.

Ослепленный, он потерял осторожность и слишком стремительнопривлек к себе богиню. Ноги их сплелись, его меч раздвинул драгоценные врата…богиня вскрикнула, опрокидываясь в волны, — и пленник понял, что одним мощнымударом своего клинка вскрыл накрепко закрытую раковину девственности.

О, если бы он понял! Если бы он только смог понять!