– Видал? Красота!

– Ура! Ура! Ура!

Кто-то схватил меня за плечо и бесцеремоннопотряс.

– Эй, открывай глаза, супер вышло.

Я, окончательно перестав понимать что-либо,разлепил веки и попятился.

Под потолком ярко сияла лампочка, по угламкомнаты стояли торшеры, из которых тоже бил свет. Через всю отнюдь не маленькуюкомнату, из угла в угол, тянулся транспарант, подвешенный на блестящих цепях.«С днем рождения, Егор!» – гласили крупные буквы, а внизу, под плакатом,сверкал хрусталем и фарфором длинный, шикарно сервированный стол, за которымсидели люди, сияя радостными улыбками. Присутствующие выглядели словно лауреатыНобелевской премии на балу у короля Швеции. Почти все мужчины были в смокингах,дамы сверкали обнаженными плечами, торжественный вид слегка портили дурацкиебумажные колпаки и круглые носы из поролона, которыми украсилось подавляющеебольшинство гостей. Но нелепее всех выглядела Лена.

На ней было снежно-белое платье, расшитоекристаллами от Сваровски, на ее шее переливалось бриллиантовое ожерелье,тяжелые серьги с камнями чистой воды оттягивали мочки ушей, а голову госпожиДружининой украшал ярко-синий парик из фольги, а поверх него – красная бумажнаякепка с зеленым помпоном.

– Милый, – подпрыгивала Лена, – нукак? Здорово мы тебя разыграли? А? Класс?

Я прислонился к косяку, чувствуя, как по спинетечет пот. Значит, никакого ограбления и похищения не было и в помине. ИдиоткаЛена решила разыграть Егора, устроить ему «праздничек». Сейчас Дружинин,мчавшийся на всех парах в Брусникино, чтобы спасти супругу, отвесит кретинкепощечину, а я, противник любого насилия, впервые в жизни возьму сторонучеловека, который решил образумить вздорную бабу оплеухами.

Егор шагнул к жене, я невольно зажмурился ивдруг услышал радостный вопль друга:

– Ленка! Чума! Ну разыграла, ну круто!

– Ура! Ура! Ура! – вопили гости.

Я приоткрыл глаза и почувствовал себя лишнимна этом празднике жизни. Присутствующие находились в состоянии эйфории, всембыло очень весело. Может, я на самом деле превратился в трухлявый пень,брюзгу-пенсионера, вечно всем недовольного? Сколько здесь гостей? Человекдвадцать, и все просто счастливы, один я пребываю в негодовании. И потом,крайне неудобно находиться в идиотском костюме рыбака, в валенках с калошами,среди людей в шикарных вечерних костюмах. Мало того, что Лена напугала нас, онаеще и поставила меня с Егором в идиотское положение! Только, похоже,брезентовые штаны нисколько не напрягают Егора, он счастлив, как щенок,укравший конфету.

Словно почувствовав мое настроение, Дружининзакричал:

– Ваня! Ну прикол! Как мы с тобой сюдакрались!

– Ха-ха, – вяло сказал я и сел вкресло, – весело до обморока.

И тут с воплем: «Всем оставаться на местах» –в избу влетели парни в камуфляжной форме.

Поднялся переполох.

– Мы так не договаривались, – визжала наодной ноте Ленка, остальные гости буквально рыдали от смеха. Егор, словнопятилетний мальчик, получивший вожделенную игрушку, запрыгал на месте, а однаиз дам, очевидно, уже успевшая подкрепиться коньяком, схватила со столабутылку, тарелку с пирожками и ринулась к омоновцам с писком:

– Хлеб, соль, мальчики, давайте тяпнем!

Парень, которому она сунула угощение,откровенно растерялся. Остальные омоновцы в пятнистой форме удивленно смотрелина стол и гостей. И тут в комнату вошел Макс.

– Ваня! – с яростью спросил он. –Это что такое?

– Вау! – завопила Лена, кидаясь комне. – А я считала тебя жуткой занудой, способным только портить людямкомпанию! Как ты узнал, что я задумала? Круто! Ты меня переплюнул! Снимаюшляпу!

– Ура! – завизжали гости.

– Наливай!

– За именинничка!

– Ешьте, ребята.

– Эй, парни, тут всем хватит!

– Осетринки дайте!

– Хрен есть?

– Поросеночек хорош!

– Нельзя без тоста, мужики! За здоровье Егора!Ура!

– Ура-а!

– Пей до дна!

– Чегой-то там в красной бутылочке?

Я удивился тому, с какой скоростью омоновцысообразили, что присутствующие не представляют для них никакой опасности, и скакой радостью стражи порядка присоединились к празднику. Озабоченными на пирувыглядели лишь трое: я, Макс и крепкий мужик в камуфляже – по-видимому, старшийгруппы захвата.

– Живо объяснись! – велел мне Макс.

– Ей-богу, я сам ничего не знал! –воскликнул я и попытался оправдаться перед Вороновым.

Домой я попал около полуночи и рухнул вкровать. Нет, больше ни за какие пряники не соглашусь участвовать в рыбалке!

Спустя почти два месяца после описанныхсобытий, опять в пятницу, где-то в районе одиннадцати вечера, ожил моймобильный. Я с некоторой опаской вытащил сотовый и уставился на дисплей. Меньшевсего мне хотелось беседовать с Николеттой, и вот спасибо, именно она-то инаходится сейчас на другом конце провода. Прощай тихий вечер. Либо менязаставят поехать невесть куда, либо капитально испортят настроение, потребовав:«Мне срочно нужны деньги, сущие копейки, всего десять тысяч долларов!»

– Алло, – стараясь придать голосутвердость, сказал я.

Зачем я отреагировал на звонок? Почему неоставил его без внимания, если хотел в тишине почитать замечательную книгу«История Вьетнама»? Все дело в том, что если маменька вспомнила о сыне, топоследнего ничто не спасет. Проигнорирую звонок я – Николетта приметсяразыскивать Нору, обрывать наш домашний телефон, приставать к Максу,обзванивать других моих приятелей. А Элеонора улетела на две недели в Америку,я получил неожиданный отпуск, который хочу провести в блаженном одиночестве! Номаменька не привыкла сдаваться, она всегда получает то, что хочет! Любой ценой!

– Вава, – воскликнула она, – ну как…

Я моментально отключил слух. Жизнь сНиколеттой научила меня простому фокусу, причем исключительно из желаниясохранить себя как физическую единицу: хочешь остаться в живых, не слушай мать,просто через определенные промежутки времени восклицай: «Ты абсолютно права!»или «Совершенно с тобой согласен!». Может, кто-то и посчитает мою позициюпораженческой, но я не из тех людей, которые всегда и везде хотят быть на коне,охотно уступлю маменьке, чтобы спокойно вернуться к «Истории Вьетнама».

– Значит, ты понял? – взвизгнулаНиколетта.

– Да, совершенно с тобой согласен, – наавтопилоте ответил я.