– Не знал, что у Егора есть семейныйдоктор, – невежливо отреагировал я на его заявление.

Юрий пояснил:

– Не все сообщают даже близким друзьям опроблемах со здоровьем.

– Как называется ваша клиника? – зачем-тоуточнил я.

– Ничего оригинального, – спокойноответил Трофимов, – «Айболит». На мой взгляд, смешно, но не я хозяин. Мыдавно на рынке, впрочем, это не имеет никакого отношения к делу. Дружинин неодин год страдал ишемической болезнью…

– Он гонял на мотоцикле, прыгал с парашютом,лазил по горам! – воскликнул я. – Спортсмен, тренированный человек…

Трофимов развел руками.

– Это все внешне, а внутри артеросклероз икуча проблем, начиная с повышенного холестерина. Бесполезно было уговариватьего беречься и не рисковать. Сколько раз я буквально умолял Егора не идти вгоры, но он от меня отмахивался. Знаете его девиз?

– Лучше умереть по дороге к вершине, чемсидеть до ста лет в инвалидной коляске, – прошептал я, – он частоповторял эту фразу. Честно говоря, я полагал, что Егор просто рисуется.

Трофимов вытащил сигареты.

– Не возражаете? Мой подопечный мечталскончаться на бегу, он очень боялся старости, зависимости от других. Насколькомне известно, даже жена не знала о его болезни, Дружинин не хотел казатьсяслабым. Но, увы, судьба распорядилась по-своему, он ушел из жизни ночью, восне. Многие люди мечтают о подобном исходе, но Егор… Он бы выбралавиакатастрофу или предпочел бы сломать себе шею, несясь вниз на горных лыжах.

– Чем я могу помочь Лене? – только исумел вымолвить я.

Трофимов склонил голову.

– Думаю, вы бессильны, мужа ей не вернуть.

– Я имел в виду материальную сторонупроблемы, – чувствуя дурноту, пояснил я, – похороны, поминки.Скажите, сколько надо.

Юрий положил мне руку на плечо.

– Давайте валокординчику дам?

– Спасибо, – сказал я, – не стоит.

– В контракт с «Айболитом» входит оплатаритуальных услуг, – пояснил Трофимов, – похороны завтра.

– Уже?

– Ну да, на третий день.

– Но он умер сегодня ночью!

– Егор скончался накануне в одиннадцатьвечера, – пояснил Трофимов, – это первый день, сегодня второй, завтратретий. Ясно? Думается, он испытал сильный стресс, но, как всегда, не подалвида, почувствовав недомогание, и вот! Пожалуйте! Если решите принять участие впогребении, приезжайте в воскресенье на Старое Наташкино кладбище.

– В Москве есть такое? – изумился я.

– Это в области, – сухо пояснилЮрий, – поселок Наташкино. Дружинин в свое время оставил четкие указанияна случай своей кончины, расписал церемонию в деталях, там полно всякихстранностей, но последняя воля покойного священна.

Я плохо помню, как приехал домой и упал вкровать.

Ночью я неожиданно проснулся и начал вертетьсяс боку на бок. Надо же, похоже, я совсем не знал Егора, хоть и дружил с ниммного лет. Я считал Дружинина бесшабашным охотником за адреналином, а он,оказывается, был тяжело болен, готовился к смерти, оставил какие-то абсурдныераспоряжения насчет похорон… Господи, чего он захотел? Развеять свой прах надрекой Ганг? Или отправить пепел в космос?

Полный дурных предчувствий, я задремал. Славабогу, что не забыл завести будильник, иначе не сумел бы попасть на похороны.Иногда судьба человека зависит от мелочей. Страшно подумать, что могло быпроизойти, если бы внутренний голос не напомнил: «Иван Павлович, ты забыл очасах!»

Окрик был таким реальным, что я резко сел,схватил будильник, завел его и рухнул в пропасть недолгого небытия.

Если вам приходилось принимать участие впогребальной церемонии, то вы знаете, какой пронизывающий холод всегда царит напогосте. Я не понимаю, с чем это связано, но даже в жаркий августовский полденьоколо разверстой могилы меня трясет в ознобе.

Старое Наташкино кладбище оказалосьпасторальным сельским уголком. Небольшая площадка, на которой проводилсяпрощальный обряд, с трудом вместила всех желающих отдать последний долгусопшему. Кто-то из организаторов похорон, похоже, взял на себя труд обзвонитьвсех знакомых Егора. Тут и там в толпе мелькали корреспонденты столичныхизданий, я даже заметил пару телекамер. Удивляться вниманию прессы неприходилось. Егор был крупным предпринимателем и обладал не только большимкапиталом, но и умением поддерживать отношения с самыми разными людьми. Навечеринках, которые устраивал Дружинин, запросто можно было встретить звездшоу-бизнеса, видных политиков и рядом… скромного слесаря, который, починивтрубы в квартире Егора, крепко подружился с хозяином. В Дружинине не было икапли снобизма, он ценил людей не за деньги или связи, его привлекали иныекачества. Хотя, если быть справедливым, нельзя не заметить, что порой Егорокружал себя очень странными, на мой взгляд, личностями. Он сохранил детскоевосприятие мира, любую ситуацию Егор сначала видел в розовом свете, и лишь попрошествии некоторого времени эти розовые очки падали с его носа, и он искреннеудивлялся.

– Скажи, Ваня, почему я не понял, с кемподружился? По какой причине дал мерзавцу денег? – или: – Зачем помогподнять бизнес уроду?

Мне оставалось лишь разводить руками и занудноповторять:

– Надо быть более разборчивым в связях.

Но мои наставления оказывались напрасными,Дружинин влюблялся в людей и в первые месяцы знакомства не замечал откровенногокорыстолюбия приятелей, их подлости, желания использовать его. При этом какбизнесмен Егор был непотопляем, своих потенциальных партнеров словнопросвечивал рентгеном. Иногда я удивлялся и спрашивал:

– Скажи, отчего ты не захотел иметь дело с N?

– Всем нутром чую, что он мошенник, –объяснял Егор, – несмотря на его безупречную репутацию и респектабельныйвнешний вид, внутренний голос мне шепчет: «Гоша, не связывайся с ним!»

Внутренний голос никогда не подводил моегодруга в делах, но он отчего-то всегда замолкал, когда Егор уезжал из офиса,чтобы отдохнуть.

Дружинина любили журналисты за неконфликтныйнрав, охотную раздачу интервью, обильные фуршеты и презенты. Егор не ссорилсядаже с теми, кто возводил на него напраслину, он лишь посмеивался, говоря:

– Пусть пишут, если я им интересен, значит, яна коне.