— Хочешь колбасы? Докторской?

Анфиса немедленно согласилась, и Наталья соорудила ейбутерброд, какие умела сооружать только она, — толстый кусок свежего черногохлеба, очень толстый кусок «Докторской» колбасы и свежий огурец сверху.Круглую, мягкую, как будто вздыхающую черную коврижку она каждый день привозилаиз своего пригорода, и все аптечные «девушки» отрезали от нее по куску к обеду.

Анфиса всегда ленилась себе готовить и ела большей частьютолько когда приезжала в Аксаково, к бабушке, где вечная и неизменнаядомработница Клавдия всегда подавала полноценный обед, как это называлось всемье. Зато Наталья поесть обожала — и одна, и в компании — и Анфису угощала.

При этом Наталья страшно расстраивалась, что «такаятолстая», и завидовала Анфисе, которая была «прелесть какая тоненькая».

Аптечный остряк программист Славик называл их «толстый итонкий», демонстрируя таким образом не только остроумие; но и знаниеклассической русской литературы, полученное в средней школе.

Остроумие Славика не мешало Анфисе с Натальей дружить, хотядаже ее Анфиса не могла посвятить в свои тайны. Единственное, что было известноподруге, это что у Анфисы богатая бабушка, живущая где-то за городом.

— Вкусно, — с набитым ртом сказала Наталья, — ужас каквкусно! Вот скажи мне, почему все, что вкусно, вредно, а все, что полезно, —невкусно? Чайку налить еще?

— Сиди, я сама налью.

Наталья со всех сторон любовно осмотрела бутерброд,улыбнулась ему и еще раз откусила.

— У меня к чаю шоколадка есть, — похвасталась Анфиса. —Съедим?

— Калорий больно много. И вообще сейчас пост. Я в прошломгоду на посту сидела, пять килограмм скинула.

— Так нельзя говорить, — сказала Анфиса серьезно. — Ты жеобразованная, Наталья. Что это значит — на посту сидела! Ты что, милиционер?

— Почему милиционер, я не милиционер, — быстро отказаласьНаталья, — а только когда пост…

— Ну так и говори — соблюдала пост, а не на посту сидела!

— Тьфу ты! — обиделась Наталья. — А я-то решила, что…

— Сидеть можно на диете, — перебила Анфиса, — а пост надособлюдать.

— Ну ладно, ладно, вот в прошлом году я соблюдала пост и напять кило похудела! В этом году тоже собиралась, только Витька мне сказал, чтоесли я ему опять ни разу котлет не пожарю и он всю весну всухомятку…

Анфиса почти не слушала.

Натальиного Витьку она терпеть не могла, чего никогда нескрывала. Бабушка Марфа Васильевна даже определение вывела для такой породымужчин.

Порода называлась «никчемушник» — потому что ни к чему ненужен. Бабушка их терпеть не могла и всегда говорила, что эта порода получилаособенное распространение в последнее время, как декоративные собачки.

«Никчемушник» Виктор ничем особенным не был занят на работе,ничем особенным не был занят после работы, как, впрочем, и по выходным ипраздникам. Свой драндулет он чинил лениво и неохотно, и посему драндулет такжелениво и неохотно ездил. Наталье приходилось все время уговаривать«никчемушника», чтобы он заехал за ней на работу, особенно во вторую смену,когда аптека закрывалась в десять, а идти по московским подворотням до троллейбусаили метро было страшно. По магазинам он ходил тоже неохотно, объяснял это тем,что к магазинам он «не приспособлен», жарко ему там и вообще как-то нехорошоделается. Поэтому Наталья таскалась на троллейбусе с сумками — приспособлен илинеприспособлен, а поесть «никчемушник» очень любил и обижался, когда ему ничегоне давали или давали что-то не то.

Помимо прочих прелестей, существовала еще «никчемушникова»мама, которая объясняла сыночку, что для такой простой девки, как Наталья, онпросто подарок судьбы и надо хорошенько подумать, стоит на ней жениться или нестоит. Такого принца еще поискать, а Наталья кто такая? Да никто, провизорша ваптеке, восемь тысяч получает!..

О том, что сам «никчемушник» ударно зарабатывает три, мамаскромно умалчивала.

— …а я ему на это говорю: Витюш, ну что ты все лежишь далежишь, давай сходим куда-нибудь, в бильярд, хочешь, поиграем, ты же любишь вбильярд! А он мне на это — никуда я не пойду, одеваться надо, да и вообще уменя машина вся разобрана, мне бы в гараж. А я знаю этот гараж!.. Машину несоберет, только придет на рогах, а он когда на рогах…

— Наташка, — серьезно сказала Анфиса, — тебе его надо срочнобросить. Знаешь, как это называется?

— Что? — перепугалась Наталья и от испуга откусила слишкомбольшой кусок. Щека у нее оттопырилась.

— Ну вот это все, чем ты занимаешься со своим Виктором?

— А что?

— Да ничего!

— И как это называется?

— Мазохизм, вот как. Медицинский термин.

— Да ну тебя, Анфиска, — возмутилась Наталья и захлебнулабутерброд чаем. Чай был горячий и сладкий, и она от удовольствия зажмурилась иеще посмотрела в кружку, сколько там осталось. Осталось довольно много, значит,пока можно не спешить.

— Тебе хорошо говорить, ты вон какая красивая! И машинуводишь, и самостоятельная такая…

— Наташ, при чем тут моя машина? Ну и ты научись машинуводить, и тоже будешь самостоятельная.

— Да ладно! Где я ее возьму, машину-то? Зачем мне учиться,если ее у меня все равно никогда не будет?

— Да почему не будет? Или у Виктора возьми, у него же есть!

— Так он мне ее и дал! Ни за что не даст!

— Брось ты его, — повторила Анфиса, — на что он тебе нужен?Ухаживать за ним всю оставшуюся жизнь?! Вот радость какая.

— Да тебе, может, и никакой, а мне радость.

— Ну а тебе какая радость?

— Он на мне женится, вот какая.

— И дальше что?

— Что?

— Будет всю оставшуюся жизнь на диване лежать, а ты емукотлеты жарить?! Он же ничего не умеет, и не выйдет из него ничего и никогда!

— А может, меня больше замуж никто не возьмет! — крикнулаНаталья страстно. — И что мне тогда?! Вон как Лена Андреева, до сорока лет вдевках, а потом в старухах?! Не хочу я так. Я хочу, чтобы у меня дом был, идети, муж!

— Даже такой?

— А чем он хуже других? Пить — не пьет особенно, машина унего, мама с папой опять же, если с детьми пересидеть или что там…

— Ну понятно, — вздохнув, заключила Анфиса. Этому спору небыло ни начала, ни конца, и он мог продолжаться сколько угодно. — Значит,поженитесь и через год разведетесь, ты останешься с ребенком, а он с машиной, мамойи папой.