Хотя злобный Хёгг, враг Богов и людей, каждый день терзалего искушением…

Аптахар смаковал последние капли напитка и как раз пришёл квыводу, что ныне медовуха удалась ему замечательная, – когда сверхупослышался голос парня, прозванного Рысью за остроту его глаз. Рысь был ещё иневысок ростом, и его, лёгкого, без труда подняли на верёвке на мачту: пусть-каоглядится вокруг. Посулили чашку добавки, если высмотрит что занятное.Последний берег скрылся три дня назад, мореходы скучали. Рысь повертел головойв тёплой шапке… и почти сразу торжествующе заорал:

– Парус! Парус справа в-пол-четверти!..

Его крик был полон того яростного ликования, котороенаполняет душу воителя, чающего впереди битву. С кем, за что – велика ливажность! Главное – испытать доблесть свою и врага, радуя Отца Богов,взирающего с небес. Длиннобородый Храмн от века ссорит вождей, забираядостойнейших в Своё воинство. Он принимает тех, кто верно следовал за боевымкунсом, ища ему и себе славы, и наконец сложил голову, снискав восхищениедрузей и врагов.

Когда дед Аптахара был молодым воином, он встречал многотаких храбрецов. А кого не встречал сам, о тех был наслышан. Он без усталирассказывал об их подвигах сперва сыновьям, потом внукам. И всё ворчал, сетуя,до какой степени оскудел нынешний мир. Люди, носившие мечи во дни дедовоймолодости, помышляли больше о чести, а теперь стремились только к добыче… Внукуне годится оспаривать мнение деда, но Аптахар всё косился на вождя,привставшего на корме, и в который раз решал про себя: если старик сейчассмотрит из небесных чертогов – то-то небось гладит сивую бороду от радости занего, Аптахара. Ибо на «косатке» у Винитара то ли воскресли, то ли просто некончались времена, которые принято называть легендарными. Молодой кунс ни датьни взять ощутил Аптахаровы мысли. Он поднялся на ноги и сказал так, чтобыслышали все, и ветер, гудевший в снастях, не смог заглушить его голоса.

– Мы сойдёмся с этим кораблём и узнаем, кто они иоткуда. Если друзья, мы с ними обменяемся пивом. Если купцы, мы проводим их ипроследим, чтобы никто не обидел…

«И они серебром оплатят нашу защиту, – подумал Аптахарс предвкушением. – Или товарами, которые везут продавать…»

– …а если враги, – довершил кунс, – мы снимемс борта щиты и узнаем, чей меч лучше наточен.

Айр-Донн начал уже тревожиться, успев решить, что Волкодавнынче вечером к нему не зайдёт. Но вот один из посетителей, расплатившись,открыл было наружную дверь… и невольно шарахнулся назад, прижав рукой шапку, азавсегдатаи «Белого Коня» дружно засмеялись. Потому что снаружи, из мокрыхсумерек, едва не чиркнув выходившего по голове, стремительно и нетерпеливовлетел крылатый зверёк. Он очень не любил сырости – и, если уж не удавалосьсовсем её избежать, стремился как можно скорее вернуться в тепло. Летучая мышьпронеслась под потолком, роняя с чёрных крыльев капельки влаги, и уверенноопустилась на стойку. Маленький охотник знал, что здесь его ждёт угощение. Запоследние три года он ни разу не обманулся в своих ожиданиях. Вот и теперьАйр-Донн, улыбаясь, налил в особое, нарочно отведённое блюдечко немного молокаи начал крошить хлеб. Мыш жадно шевелил носом, следя, как готовилось еголюбимое лакомство.

– Не сердись на него, почтенный, – сказал человекув шапке мужчина, вошедший с улицы следом за зверьком.

Айр-Доннов посетитель отмахнулся:

– Да ладно тебе.

И вышел за дверь, а хозяин зверька отряхнул кожаный плащ инаправился к стойке. В отличие от своего крылатого спутника, ничего особенногоон собою не представлял. Особенно здесь, в Тин-Вилене, где можно было встретитьсыновей и дочерей всех народов земли. Ну и что, что сломанный нос и шрам во всюлевую щёку? Не красавец, конечно, и притом сразу видно, что нрава не особенномирного, – но в корчме у Айр-Донна иной раз веселились молодцы,разрисованные ещё и похлеще. Мужчина был рослый, костлявый, широкоплечий, сдлинными, густо побитыми сединой волосами, потемневшими от дождя. Волосы былизаплетены в две косы, перевязанные ремешками. На том, что справа, виселаодинокая хрустальная бусина, закреплённая узелком.

– Здравствуй, Волкодав, – сказал ему Айр-Донн.

Тот отозвался:

– И тебе поздорову.

Корчмарь пододвинул ему большую дымящуюся чашку и спросил:

– Как уноты[4]?

Вот уже три с лишним года человек по имени Волкодав обучалжрецов Богов-Близнецов и их наёмников замечательному воинскому искусству,именуемому кан-киро. Всё это время Айр-Донн сочувственно выслушивал жалобыучеников. Их Наставник был самодуром и живодёром, и оставалось только гадать,за какие прегрешения судьба послала его парням в наказание вместо прежнейНаставницы, всеми любимой Матери Кендарат… «Белый Конь» пользовался заслуженнойславой, а сам вельх, как и всякий успешный содержатель корчмы, умел оченьхорошо слушать. Жёны жаловались ему на мужей и мужья – на жён, и находили в томоблегчение. Да к тому же все знали, что Айр-Донн не станет наушничать. Емуникогда не плакался на суровость Наставника только один парень. Да он, правдумолвить, и в «Белом Коне» почти не показывался.

– Ученики, – проговорил Волкодав. – Один вотна днях уезжает.

– Да? – удивился хозяин. – Это кто же?

– Шо-ситайнец… Винойр.

Айр-Донн сразу припомнил улыбчивого меднокожего парня.Светлые волосы, чуть раскосые голубые глаза… лёгкое цепкое тело прирождённоговсадника. Если бы у почтенного вельха была ещё одна дочь, он не раздумываявыдал бы её за Винойра. Вслух он сказал совершенно иное:

– Ты не называл его самым способным учеником.

И выставил мисочку заботливо приготовленной сметаны. Венн благодарнокивнул:

– Он уезжает не потому, что стало нечему учиться.

– Я слышал, – заметил Айр-Донн, – Хономер таки не уговорил парня встать на путь Близнецов. Не в этом ли причина?

Хономером звался молодой жрец, достигший, несмотря на свойвозраст, очень высокого сана. Всё и вся подчинялось ему в храмовой крепости,стоявшей на холме близ Тин-Вилены. И даже недоброжелатели были уверены, чтокогда-нибудь на священном острове Толми будет новый властелин. По имениХономер.

– Он не очень и старался, – сказал Волкодав. Изамолчал. Годы дружбы с Айр-Донном не прибавили ему разговорчивости.

– Вот как? – удивился корчмарь.

Венн усмехнулся:

– Из Винойра жрец-воин, как из меня танцовщица.

– Это верно, – согласился Айр-Донн.

На Островах испокон веку было принято шить паруса из кож илитканей, окрашенных яркими красками, не облезающими от морской сырости и яркогосолнца. Причин тому имелось самое меньшее две. Лето с его буйством цветов встране морских сегванов всегда было коротким, а после нашествия ЛедяныхВеликанов стало уже совсем мимолётным. Большую часть года человеческий глазвидел только белое с серым да ещё чёрное. Оттого мастерицы, украшая одежды, нежалели ниток для яркого цветного узора; оттого обитателя Островов за верстунельзя было спутать с собратом по крови и языку – жителем Берега. Как уж тут нераскрасить обширное полотнище, которому судьба судила реять под серым небом,над серыми волнами! Пусть скорее заметят родичи и друзья, ждущие на берегу.Пусть обретёт надежду терпящий бедствие: помощь близко, держись! Пусть и врагиувидят этот парус, раздуваемый ветром, точно яркий боевой флаг. Пусть онизнают: здесь их никто не боится…