Короче говоря, именно те смутные чувства, о которых ясказал, и целый ворох других причин, о которых, может быть, еще скажу, привелик тому, что однажды, когда я, услыхал от очередной женщины нечто совсемнепохожее на речения остальных, я будто с налету о бетонный столб стукнулся ипонял, что вот, наконец- то, мне встретилась она.

Дарья была старше тех красавиц, что вращались вокруг меня,мы были однолетки, но ее спортивная стать (альпинистки, скалолазки,горнолыжницы) позволяла ей выглядеть моложе своих юных соперниц. Мы сошлись снею быстро после соревнований по ночному ориентированию. В постели она была изастенчива, и жадна одновременно — очень долго жила без мужчины. И вот однажды,когда мы после жаркой ночи проснулись в ее маленькой ведомственной комнатке, яуслыхал то, что поразило меня, как гром небесный. Она спросила своим низким,прекрасным голосом: «Ну, что ты тут с бабой развозжался? Дел у тебя что ли нет?Сам ведь плакался, сколько еще не выполнил — накрутит тебе начальство уши,смотри!» И это — вместо столь обычного и привычного: «Миленький, ну, не уходи,ну, останься. Работа не волк… Ну, если ты меня хоть чуточку любишь…» Так впервыевстретился с женщиной, которая поставила мои интересы вперед своих!

И это решило мою судьбу, хотя Дарья была, повторяю, старшевсех других претенденток, хотя у нее была — в отличие от других — дочка, хотямастертехнолог на аккумуляторном заводе она была, что называется, из иногокруга, хотя у нее не было своего жилья, а мы с сыном жили в однокомнатнойквартире. Зато у нее было понятие о том, что я — человек со своими делами иобязанностями, которому надо помочь. Да, эта «малость» плюс душевное угнетениеот того зла, которое я творил вопреки своей натуре, решило нашу судьбу.

Никакого особого объяснения у нас не было. Когда очереднойраз они с дочкой приехали к нам, чтобы всем вместе и с моим сыном ехать навыходные дни на скалы, и Дарья разложила в кухне свою выпечку, я спросил у еедочки:

— Светочка, пойдешь ко мне в дочки? —Пойду, — ответила она, потупясь и жуя пирожок. — А вы меня возьмете всынки, Дарья Антоновна? — спросил ее мой сын. — А ты и так уже давномой сынок, — мимоходом, между делами сказала она, подталкивая ему черезстол по-особому, как шестеренка, нарезанное яблоко. — В общем, засиделисьмы, поторапливайтесь, электричка ждать не будет.

Назавтра они перевезли к нам пестрое свое женскоебарахлишко, и послезавтра мы отправились в ближайшую школу записывать в шестойкласс Светлану, что было непросто без штампа о прописке. Но мы этого добились.

И Светочка спросила меня: — Дядя Егор, а почему Димканазывает вас папа и на ты, а мама говорит, что мне нельзя? — Почемунельзя? — возразил я, Только так и можно.

Так я обрел не только жену, но и дочку. И потекла наша жизнькак в Ноевом ковчеге: двое взрослых в одной постели, подросток-сын на кровати вдругом углу и дочка с ушами-звукоуловителями на раздвижном кресле между ними.

И Боже ж ты мой праведный, сколько проблем — бытовых ибытийных — сразу возникло, и все их надо было решать! Иные из них не могли ненасмешить: вот Светочка заспорила с названным братом о том, что стульчак вуборной надо держать опущенным, потому что женщинам так удобней, на что Димарезонно отвечал, что в поднятом состоянии он удобнее для мужчин, имногое-многое притиралось, шлифовалось и утрясалось.

Весело мы жили. Как-то Дарья, не щадя себя, приволокла арбузвеличиной с земной шар и весом в двенадцать килограммов. Одним махом мы сладилис ним за ужином и на двери туалета прикололи бумагу и карандаш, чтобы каждый,кто ночью встанет, расписывался. Каково же было возмущение Светочки, котораяспала всю ночь, как сурок, когда утром она обнаружила на бумаге четыре своиросписи! — Это Димка подделал, это Димка! — шумела она. — Самчуть в постель не напрудил, а на меня свалил!

Димка, довольный, хохотал… А когда однажды со школьнойвечеринки он явился под хмельком, с каким удовольствием все члены семействарисовали обличительные дацзыбао, а потом развесили эти едкие карикатуры настенах и в коридоре! Но когда в другой раз он явился из школы с хорошимфингалом под глазом и с грозным вызовом родителей в дневнике к директору, мырешительно встали на его защиту. Дело в том, что, гордясь своей новой матерью,он отнес в класс ее удивительное фото, где она, распластавшись подобно ящерице,гибко движется вверх по вертикальной стене. Некий шутник из тех жлобов, чтоготовы все осмеивать, положил фото на бок и заржал над разоблаченной, по егомнению, фальсификацией: дескать, баба корячится на ровной площадке, ползетслева направо. Дима сначала пытался объяснить, что вот внизу видно озеро,которое не может стоять вертикально. Шутник, у которого мускулов было явнобольше, чем мозгов, ответил ему так гадко, что Дима врезал ему по зубам раньше,чем успел что-либо осмыслить. Правда, и получил в ответ, но совесть его былачиста, что я директору и попытался объяснить, причем успешно.

Детям мы выделили рабочие места для уроков, распределилисвои домашние обязанности, и во время веселых застолий шуточными репликамирешались все назревшие проблемы, высмеивались и снимались конфликты, и детичувствовали себя счастливыми в любящей полнокровной семье, где каждый из нихимел и заботливую мать, и справедливого отца. Об этом можно долго иувлекательно рассказывать, вспоминая все новые подробности, но я сейчас пойду виную сторону: двинусь в страну по-настоящему драматическую. И страна эта,думаю, имеет самое прямое отношение к преждевременной кончине Дарьи.

Она была веселой и прямой в отношениях с людьми на любомуровне. Так, например, своим остроумием и чувством независимости она простопоразила у нас на банкете нашего многодумного генерала, а уж тот умелразбираться в людях!.. И при всей своей гордости и чувстве собственногодостоинства она с присущей ей добросовестностью отнеслась к счастливомуизменению в ее женской судьбе, к переходу из неопределенного состоянияматери-одиночки в статус сиятельной офицерской жены и матери немалогосемейства. Не склонная к выспренным словам, она лишь однажды прошептала, цепкоприжимаясь ко мне всем своим худеньким крепким телом и глядя в мои глазагорящими очами: «Ты — мой идеал! Неужели это не сказка, что я — твоя супруга?»

Десятый ребенок в бедной восточно-сибирской семье, единственнаяоставшаяся живой у матери, пережившая феерическую биографию, в которой было изаведывание пушной факторией у самой кромки Ледовитого океана, и занятиястатистикой в Бурятии, и судоремонтные мастерские во Владивостоке, ирыбоконсервный завод на острове Шикотан, и бесконечно многое другое было в еежизни. И при всем этом Дарью отмечала неукротимая тяга к культуре, котораяпривела ее через всю страну в Питер и вопреки всем законодательным препонампозволила закрепиться в нашем великом городе на Неве. На несколько голов вышемоих были ее познания в оперном искусстве и в серьезной музыке, безупречным былслух и удивительным исполнение туристских и альпинистских песен, которые таксамозабвенно любила она распевать в компаниях своих единоверцев по горным видамспорта.