Не тут-то было — старик желал беседовать.Теперь он спрашивал, что за книгу читает юноша. Сантьяго уже думал поступитьнеучтиво и просто пересесть на другую скамейку, но отец всегда учил его бытьвежливым со старшими. Он молча протянул книгу соседу и сделал так по двумпричинам. Во-первых, он сам не знал, как правильно произносится ее название. Аво-вторых, если старик неграмотный, он сам отсядет от него, чтобы нечувствовать себя униженным.

— Гм… — сказал старик, оглядев ее со всехсторон, словно в первый раз видел книгу. — Хорошая книга, о важных вещах,только уж больно скучная.

Сантьяго удивился: старик, оказывается, нетолько умел читать, но даже и эту книгу прочел. Что ж, если она и вправдускучная, он еще успеет обменять ее на другую.

— Она о том, о чем написаны почти все книги, —продолжал старик. — О том, что человек не в силах сам выбрать свою судьбу. Онастарается, чтобы все поверили в величайшую на свете ложь.

* * *

— А что это за величайшая на свете ложь? —удивился Сантьяго.

— Звучит она так: в какой-то миг нашего бытиямы теряем контроль над своей жизнью, и ею начинает управлять судьба. Ничегоболее лживого нет.

— Со мной все было не так, — сказал Сантьяго.— Меня хотели сделать священником, а я ушел в пастухи.

— Так оно лучше, — согласился старик. — Тыведь любишь странствовать.

«Он будто прочел мои мысли», — подумал юноша.

А старик тем временем листал толстую книгу ивроде бы даже не собирался возвращать ее. Только сейчас Сантьяго заметил, чтоон одет в арабский бурнус — впрочем, ничего особенного в этом не было: Тарифуот африканского побережья отделял лишь узкий пролив, который можно былопересечь за несколько часов. Арабы часто появлялись в городке — что-то покупалии несколько раз в день творили свои странные молитвы.

— Вы откуда будете? — спросил он старика.

— Отовсюду.

— Так не бывает, — возразил юноша. — Никто неможет быть отовсюду. Я вот, например, пастух, брожу по всему свету, но родом-тоя из одного места, из городка, рядом с которым стоит старинный замок. Там яродился.

— Ну, в таком случае я родился в Салиме.

Сантьяго не знал, где это — Салим, но спрашиватьне стал, чтобы не позориться, обнаруживая свое невежество. Он уставился наплощадь, по которой с озабоченным видом сновали прохожие.

— Ну, и как там, в Салиме?

— Как всегда, так и сейчас.

Ухватиться было не за что. Ясно было только,что город этот не в Андалусии, иначе он бы его знал.

— А чем вы там занимаетесь?

— Чем занимаюсь? — старик раскатисторасхохотался. — Я им правлю. Я — царь Салима.

«Какую чушь иногда несут люди, — подумалюноша. — Право, лучше уж общаться с бессловесными овцами, которым бы толькоесть да пить. Или книги читать — они рассказывают невероятные истории и именнотогда, когда хочется слушать. А вот с людьми хуже: они брякнут что-нибудь, а тысидишь, не зная, что на это сказать, как продолжить разговор».

— Зовут меня Мелхиседек, — промолвил старик. —Сколько у тебя овец?

— Достаточно, — ответил Сантьяго: старик хотелзнать слишком много о его жизни.

— Ах, вот как? Я не могу помочь тебе, раз тысчитаешь, что овец у тебя достаточно.

Юноша рассердился всерьез. Он не просил опомощи. Это старик попросил сначала вина, потом книгу, а потом — разговора.

— Книжку верните, — сказал он. — Мне поратрогаться в путь.

— Дашь мне десятую часть своей отары — научу,как тебе добраться до сокровищ.

* * *

Сантьяго снова припомнил свой сон, и все емувдруг стало ясно. Старуха цыганка ничего с него не взяла, а старик — может, этоее муж? — выманит у него в обмен на фальшивые сведения гораздо больше денег.Наверно, он тоже цыган.

Но прежде чем Сантьяго успел произнести хотьслово, старик подобрал веточку и принялся что-то чертить на песке. Когда оннаклонился, у него на груди что-то ослепительно заблестело. Однако не по годампроворным движением он запахнул свое одеяние, и блеск погас. Юноша смог тогдаразобрать, что написано на песке.

На песке, покрывавшем главную площадьмаленького городка, он прочел имена отца и матери и историю всей своей жизнивплоть до этой самой минуты — прочел свои детские игры и холодные семинарскиеночи. Он прочел имя дочки лавочника, которого не знал. Он прочел то, чегоникогда никому не рассказывал: как однажды взял без спросу отцовское ружье,чтобы поохотиться на оленей, как в первый и единственный раз в жизни переспал сженщиной.

* * *

«Я — царь Салима», — вспомнилось ему.

— Почему царь разговаривает с пастухом? —смущенно и изумленно спросил Сантьяго.

— Причин тому несколько, но самая главная та,что ты способен следовать Своей Стезей.

Что это за стезя, юноша не знал.

— Это то, что тебе всегда хотелось сделать.Каждый человек, вступая в пору юности, знает, какова его Стезя. В эти годы всеясно, все возможно, все под силу, и люди не боятся мечтать о том, что бы онихотели сделать в жизни. Но потом проходит время, и какие-то таинственные силы, вмешиваясь,стараются доказать, что следовать Своей Стезей невозможно.

Сантьяго не очень-то тронули слова старика, но«таинственной силой» он заинтересовался — дочка лавочника разинет рот, когдауслышит про такое.

— Силы эти лишь на первый взгляд кажутсяпагубными, а на деле они учат тебя, как найти Свою Стезю. Они укрепляют твойдух и закаляют волю, ибо в мире нашем есть одна великая истина: кем бы ты нибыл, чего бы ни хотел, но если чего-нибудь сильно хочешь, то непременнополучишь, ибо это желание родилось в душе Вселенной. Это твое предназначение наЗемле.

— Даже если я хочу всего-навсего бродить посвету или жениться на дочке лавочника?

— Или отыскать клад. Душа Мира питаетсясчастьем человеческим. Счастьем, но также и горем, завистью, ревностью. Учеловека одна-единственная обязанность: пройти до конца Своей Стезей. В ней —все. И помни, что когда ты чего-нибудь хочешь, вся Вселенная будетспособствовать тому, чтобы желание твое сбылось.

* * *

Некоторое время они молча глядели на площадь ина прохожих. Первым нарушил молчание старик: