Это был голос Алхимика. Юноша улыбнулся и продолжалкопать. Через полчаса лопата наткнулась на что-то твердое, а еще час спустяперед Сантьяго стоял ларец, полный старинных золотых монет. Там же лежалидрагоценные камни, золотые маски, украшенные белыми и красными перьями,каменные идолы, инкрустированные бриллиантами, — трофеи завоеваний, о которыхдавным-давно забыла страна, добыча, о которой ее владелец не стал рассказыватьсвоим детям.

Сантьяго вытащил из сумки Урим и Тумим. Онилишь однажды, в то утро на рынке, пригодились ему: жизнь и без них давала емуверные знаки.

Он положил их в ларец — это тоже часть егосокровищ: камни будут напоминать ему о старом царе, которого он никогда большене встретит.

«Жизнь и в самом деле щедра к тем, кто следуетСвоей Стезей, — подумал он и вспомнил, что надо пойти в Тарифу и отдать десятуючасть старой цыганке. — Как мудры цыгане! Должно быть, оттого, что многостранствуют по свету».

Он снова ощутил дуновение ветра. Это был«левантинец», прилетевший из Африки, но на этот раз он не принес с собой запахпустыни, не предупреждал о нашествии мавров. Теперь Сантьяго различил в немтакой знакомый аромат, звук и вкус медленно приближавшегося и наконец осевшегоу него на губах поцелуя.

Юноша улыбнулся: то был первый поцелуй Фатимы.

— Я иду, — сказал он, — иду к тебе, Фатима.