— Поехали. — Я глянул в сторону вокзала, обошел машину и селна переднее сиденье. До меня дошло, что в провинции крупные суммы считают несотнями долларов, а тысячами рублей.

— Деньги вначале заплатишь, — предупредил водитель, не спешазаводить машину. — Я домой заеду, жене оставлю.

— Разумно, — согласился я и достал принадлежавший некогдаКоте бумажник. Отсчитал шесть тысячных. Водитель аккуратно сложил их, спрятал вкарман и повернул ключ зажигания. Спросил:

— А что на поезде-то не едешь?

— Отстал.

— Ну да. — Водитель усмехнулся. — Отстал… Вон хвост поезднойиз-за деревьев торчит… А то могу до Курска довезти, быстрее поезда. Хочешь? Тамсядешь в свое купе баиньки…

— До Харькова, — настойчиво повторил я.

— Мое дело простое, баранку крутить. — Водитель пожалплечами. — Но учти, если у тебя документы не в порядке или вдруг наркоту-оружиена границе найдут… это все твои проблемы.

— Нет у меня никакого оружия, — ответил я. — И наркотикаминикогда не баловался. С такими мыслями — и пассажира берешь?

Водитель кивнул:

— Беру. Жить-то надо… И стекло опусти, ты мне тут все пивомпровонял… гайцы остановят — заманаюсь доказывать, что не я пил.

Дорогу до Курска я не запомнил — спал. Едва водитель отъехалот своего дома, где вручил деньги заспанной жене, как я отключился. Сниласьвсякая белиберда, которая даже не запоминается, но оставляет после пробуждениятяжелое гадостное ощущение.

Проснулся я уже на выезде из Курска. Водитель остановил«волгу» на заправке, сходил в магазинчик и купил пару банок холодного кофе.Остановка разбудила меня лучше любых колдобин на трассе Орел — Курск. Язаворочался, щурясь посмотрел на вернувшегося водителя. Булькал бензин,наполняя бак. Булькала упакованная в жесть кофеиносодержащая жидкость — назватьее «кофе» язык не поворачивался, — стекая по пищеводу и наполняя желудок. Вкусвынуждал думать об этом напитке исключительно в скупых медицинских терминах.

— Будешь? — спросил водитель. Похоже, он убедился, что я несобираюсь нападать на него с целью завладеть машиной, — и подобрел.

— Тут туалет есть?

— Там, в магазинчике.

— Пойду ноги разомну…

Вернувшись, я взял предложенный кофе, открыл, сделал глоток.Мы вывернули с заправки на трассу. Начинало светать. Я закурил, опустив стеклодо отказа. Воздух был прохладный и свежий — здесь зима еще не вступила в своиправа, я снова вернулся в позднюю осень.

— Странный ты, — буркнул вдруг водитель. — Вроде и наш… и ненаш. Не бандит, а деньги швыряешь не считая. Уснул вот… А если бы я тебя поголове тюкнул — и в кювет?

— Я же вижу, что не тюкнешь, — сказал я.

— Видел он… — Водитель хмыкнул. Машина неслась по ночномушоссе. Потряхивало — отремонтированная весной дорога к зиме уже была разбита.

Откуда я знаю, когда чинили дорогу? Откуда знаю расстояниямежду городами?

В конце концов, откуда мне известно, что жену водителя зовутОксана, она моложе его на десять лет и проводит остаток этой ночи в постелисоседа — с молчаливого попустительства своей матери, живущей с ними…

А вот имени водителя я не знаю.

Какие-то остаточные способности функционала? Проявляющиесяслучайным образом?

— Странный ты, — вновь повторил водитель.

— Знаю.

— Тебе что важнее, парень, быстрее до Харькова добраться —или не чувствовать себя лохом?

Я хмыкнул:

— Вопрос… Хорошо бы, конечно, и то, и другое. Но добраться —важнее.

— Тогда я тебя высажу в Белгороде на автовокзале. И даже доместного таксиста доведу. У них на границе все схвачено, провезут быстро. А насс тобой будут часа три мурыжить. Обойдется тебе удовольствие рублей в пятьсот.

— Ага. — Я кивнул. — Понял. И за сколько бы ты меня доБелгорода довез? Если бы я сразу так договаривался?

— Да тыщи за три — легко! — с нескрываемым удовольствиемпроизнес водитель.

— Ясно. Ну, будет мне наука.

Некоторое время мы ехали молча. Потом водитель сказал:

— Пожалуй, пятихатку в Белгороде я за тебя заплачу.

— Почему? — поинтересовался я. — Не требую же…

— Я таксист, а не хрен с горы. — Водитель вытянул из пачки«Кэмэла» сигарету. — Это моя работа, я в ней хочу честным быть. Ну… — он искосаглянул на меня, — поторговаться, денег зарядить побольше — это все правильно.Хохлу — так я бы еще накинул… Но раз ты не ругаешься, денег назад не требуешь,то и я поступлю по совести. Я вот думаю, что если у нас все люди начнутработать увлеченно, с уважением к своей профессии — все наладится.

Мне захотелось рассмеяться. Но я промолчал, даже кивнул,соглашаясь с этим достойным настоящего функционала лозунгом.

Странное дело — вот такие короткие знакомства. Обычно онипроисходят в дороге, но порой ждут нас и в родном городе. Мы с кем-то встречаемся,говорим, едим и пьем, иногда ссоримся, иногда занимаемся сексом — и расстаемсянавсегда. Но и случайный собутыльник, с которым вы вначале подружились, а потомнаговорили друг другу гадостей, и скучающая молоденькая проводница, с которойты разделил койку под перестук колес, и, в более прозаичном варианте, катавшийтебя несколько часов таксист — все они осколки неслучившейся судьбы.

С собутыльником вы разругались так, что он зарезал тебя. Илиты — его.

Девушка-проводница заразила тебя СПИДом. Или же — сталаверной и любящей женой.

Таксист так увлекся разговором, что въехал в столб. Или же —застрял в пробке, ты куда-то не успел, получил выговор от начальства, пришлосьменять работу, уехать в другую страну, там встретить другую женщину, разбитьчужую семью и бросить свою…

Каждая встреча — крошечный глазок в мир, где ты мог бы жить.И ловкий чиновник Саша, и провинциальный водитель, которому по ночам женанаставляет рога, — это все твоя неслучившаяся судьба. Мне они интересны.

Особенно когда я узнал, как легко стираются из жизни нашисудьбы.

Зябко заложив руки в карманы (все-таки даже здесь, на юге,было холодно), я шел по утреннему, только просыпающемуся городу. Как обидно,что я не спросил у Василисы адрес… Хотя откуда я мог знать, что он мнепонадобится?

В какой-то забегаловке с легким налетом украинского колоритая заказал себе порцию вареников, полтарелки борща, кофе и, поколебавшись, рюмкуконьяка — согреться. Как ни странно, но вареники оказались ручной лепки ивкусные, к борщу прилагалась аппетитно пахнущая чесноком пампушка, кофе былприличным эспрессо, а коньяк (или скажем честно — украинский бренди) не вызывалрвотных позывов. К тому же в кафе стали забегать молоденькие девчонки какой-топовышенной по сравнению с Москвой симпатичности. Я всегда считал, что в Москвеживут очень симпатичные девушки, но Харьков явно был вне конкуренции. На пятойили шестой девчонке, вызвавшей сильное желание с ней познакомиться, я счел заблаго допить кофе и выйти под мелкий противный дождик.