— Хххорошо, я расскажу, гггде он. — Петр посмотрел на Шерлока и кивнул. — Он вел сссебя со мной не так ужасно, как остальные, поэтому я решил не мммучить его, а сделал так, чтобы Кколька умирал в ггглухом месте. Ммможет быть, он еще жив.

Ватсон кормил кукурузными хлопьями енота, сидевшего у него на коленях. Енот забавно щелкал хлопья и, еще толком не прожевав один кусок, уже тянул лапку за следующим.

— Шерлок, вся эта история у меня в голове не укладывается. Как ты-то уложил?

— Я просто стал проверять не только жертв и то, как их убили, но и их родственников. Их-то как раз не особенно подозревали, да и в любом случае у них было алиби. Более того, они действительно совершенно ни при чем. Но если бы все-таки полиция удосужилась проверить их жизнь, то обнаружила бы, как и я, что жилось им очень плохо. В пяти случаях жены жертв частенько попадали в больницу с травмами различной степени тяжести, а одна из них пролежала в коме три дня по причине якобы падения с лестницы. Однако до этого она уже писала заявление в полицию на своего мужа, который ее избивал и угрожал убийством, но дело замяли, вдова забрала заявление.

Или вот еще случай — двое подростков, мальчик и девочка, потеряли отца. Никто не обратил внимания, что детей два раза объявляли в федеральный розыск, потому что они сбегали. А на своей странице во ВКонтакте девочка неоднократно писала о том, что отец привязывает их с братом к стульям, требует отчитываться по урокам, закрывает в гараже, бьет.

Также никто не обратил внимания, что родственники жертв не заявляли в полицию по поводу исчезновения. Более того, одна из жен, то есть уже вдов, после пропажи супруга закатила вечеринку, о чем я нашел пост в ее Инстаграме. Она праздновала короткую передышку от изувера, не зная еще, что он уже мертв. Иначе, вероятно, вечеринка была бы еще ярче.

— Значит, Петр убивал мучителей? Причем не своими руками. — Ватсон прижимал к себе енота, словно хотел его защитить.

— Да, все так. После того жуткого случая на школьном дворе Петр больше из дома не выходил. Всю жизнь просидел в четырех стенах, охраняя свой дом, свою крепость, как цепной дракон, не смеющий, да и не имеющий физической возможности покинуть место обитания. Это был единственный приемлемый для него вариант существования.

Вот только Агнию он не забыл. Свою любовь. Написать он ей не смел, стыдился, мучился. Но маниакально следил за ней в социальных сетях. Именно ее смерть стала спусковым крючком, свела его с ума. Все свое отчаяние и злость он вложил в разработку приложения. Приложение помогало на уникально анонимном уровне проворачивать такие жуткие сделки, что даже сам он поначалу ужаснулся. Но огромные деньги, которые потекли в его карманы, восхитили его гораздо сильнее.

Но деньги не помогли ему унять боль, и он очень страдал и мучился после смерти Агнии. Он стал искать сообщества поддержки в Facebookе и наткнулся на группу, где общались люди, страдающие от насилия. И тогда его осенило: вот ради чего он создал приложение и получил такую власть. Он решил помогать жертвам насилия избавляться от насильников. Вернее, избавлять их от истязателей насовсем. Петр с анонимных аккаунтов общался с отдельными участниками группы, дружил, узнавал подробности, имена. Дальше вычислить свою будущую жертву ему не составляло труда. Но убить насильника — это слишком просто и мягко. Надо еще, чтобы он был наказан, унижен, уничтожен.

И Петр нанял для этой цели киллера. Точнее, киллера-садиста. Имитация действий серийного убийцы позволяла лишать людей жизни с нечеловеческой жестокостью. Гениально, как по мне. Поскольку киллер выполнял задания Петра, а наказания Петр всякий раз придумывал в зависимости от прошлого жертвы, у полиции возникло впечатление, что орудует несколько серийников, при этом серии и впрямь вязались с трудом. А все потому, что не было никаких маньяков, потому что маньяк тут только один — Петр, возомнивший себя карателем и спасителем. Хотя… Нам еще предстоит поймать исполнителя его заданий, потому что тот, почуяв власть и кровь, может не остановиться. И еще большой вопрос: а был ли он настоящим прирожденным садистом до того, как нанялся к Петру?

— А как же собственные обидчики Петра? — спросил Ватсон. — Получается, он долгое время не помышлял о мести?

— Джон, все эти убийства чужих мучителей — это сублимация. Все жертвы являлись суррогатами. Но, разумеется, сублимация когда-то перестает работать, напряжение нарастает, промежутки между убийствами становятся короче. В какой-то момент Петр осознал, что настал черед его личных обидчиков. И их надо было наказать по-особенному. Вытащить из дома, раздеть, уничтожить, заставить есть землю с того места, где произошла катастрофа, разрушившая его жизнь.

И вот эта земля… помнишь? Зачем преступник ее принес? Неужели мало земли вокруг места преступления? К тому же земля, взятая в определенном месте. Значит, именно эти убийства — это что-то совсем личное, особенно значимое, отличное от других.

А тут еще и третий их похищенный товарищ… Что-то связывало их. Но поскольку нынешних общих дел у них я не нашел, то единственный вариант — их школьная пора, юность, там-то и надо было копать. Практически в прямом смысле этого слова. А тут — одноклассник, который вдруг не пришел на выпускной.

Кстати, про третьего товарища: Николай должен был умереть от голода и холода, замурованный в небольшой укрепленной бетоном яме. Николаю повезло: он в клинике, выздоравливает, скоро отправится домой.

— И мы с тобой домой отправимся, ведь так? — Ватсон внимательно посмотрел на Шерлока. А енот спрыгнул с колен Ватсона, бегом кинулся ко все еще распахнутому чемодану, достал оттуда свои носок и платок, юркнул к комоду и снова засунул за него свои вещички.

Холмс усмехнулся:

— Кто-то вот уезжать совсем не хочет.

— А мы? — снова спросил Ватсон уже с нажимом.

— А мы можем поступить, как захотим. Только давай сначала выпьем чаю. Даже в Лондоне не везде найдешь такой хороший чай. А уж такое малиновое варенье, какое варит Владилена Амбруазовна, так и вообще днем с дождем не сыщешь.

— С огнем, — поправил его Ватсон, но Холмс лишь цокнул на это языком.

Цыганское счастье. Юля Фаро

Известный лондонский ювелир и завсегдатай алмазной биржи Майкл Шапиро и в свои восемьдесят два, что называется, был нарасхват. Поэтому поздний звонок геммолога из Testing Laboratory, заставший его