— Если попадешь в полицию, позвони, я внесу залог.

Я покачала головой:

— Если меня поймают, когда я вознамерюсь пускать врасход троих или больше в общественном месте, залога сегодня не будет. Полициядаже допрос вряд ли закончит до утра.

— Как ты можешь быть такой спокойной? — поразиласьона.

Я припомнила, почему мы с ней перестали так частовстречаться. Точно такой же разговор был у меня с Ричардом, когда в городприбыл наемный убийца, имеющий на меня контракт. И ответ я дала тот же.

— Истерика ничем не поможет, Ронни.

— Но ты даже не злишься!

— Ну нет, злиться-то я злюсь, — ответила я.

Она покачала головой:

— Нет, я имею в виду, что тебя это не возмущает. Неудивляет, не... — Она пожала плечами: — Нет у тебя естественной реакции.

— Естественной для тебя. — Я протянула руку, недавая ей ответить. — Ронни, у меня нет времени заниматься вопросамиморали. — Я сняла трубку. — Сейчас позвоню Жан-Клоду.

— Я все уговариваю тебя бросить вампира и выйти заРичарда, но, видимо, не одна причина мешает тебе с ним расстаться.

Я набрала номер «Цирка проклятых» по памяти, почти не слушаяслов Ронни:

— Может быть, ты не хочешь бросать любовника, которыйеще хладнокровнее, чем ты.

Телефон звонил.

— Ронни, на кровати для гостей лежат чистые простыни.Извини, что сегодня у нас девичьей болтовни не получится, — сказала я, неповорачиваясь.

Послышался шорох юбки, и я поняла, что Ронни вышла. Ничегохорошего не было бы ни мне, ни ей, если бы она увидела мои слезы.

В «Цирке проклятых» Жан-Клода не было. Голос на том концетелефона меня не узнал и не хотел поверить, что я — Анита Блейк, прежняявозлюбленная босса. Так что мне пришлось звонить в другое заведение Жан-Клода,в стрип-клуб «Запретный плод», но и там его не было. Я позвонила в «Дансмакабр», его последнее приобретение, но уже закрадывалась мысль, не велел лиЖан-Клод просто говорить всем, что его нет, если я позвоню.

Мысль эта меня очень беспокоила. Раньше я тревожилась, чтоРичард может послать меня к чертям за столь долгую нерешительность. Но чтоЖан-Клод не станет ждать — об этом я даже и не думала. И если я настолько неуверена в своих чувствах, то почему у меня сейчас сжалось в груди от чувствапотери, ведь это никакого отношения не имело к леопардам и их проблемам? Онокасалось только меня и того факта, что вдруг я ощутила себя очень одинокой. Нооказалось, что он именно в «Данс макабр» и сейчас подойдет к телефону. Толькомиг у меня был, чтобы расслабиться и перевести дыхание, как послышался егоголос, и я как раз пыталась поставить на место метафизические щиты.

Метафизику я терпеть не могу. Биология противоестественного— все же биология, а метафизика — это магия, и мне с ней до сих пор неуютно.Полгода, что я не работаю, я медитировала, училась под руководством оченьмудрой женщины-экстрасенса по имени Марианна, изучала ритуальную магию, так чтонаучилась управлять способностями, данными мне от Бога. И потому я могублокировать метки, связывающие меня с Ричардом и Жан-Клодом. Аура — это какличная защита, личная энергия. Если она в порядке, она охраняет тебя подобнокоже, но если в ней дырка, туда проникает инфекция. У меня в ауре было две дыры— для каждого из моих мужчин. Наверное, у них в ауре тоже есть дыра у каждого,и это подвергало нас риску. Я заблокировала свои дыры. Всего только месяцаполтора-два назад я столкнулась с мерзкой тварью, метящей в боги — новый дажедля меня вид. У него хватило силы сорвать все мои латки, оставив открытые раныв ауре. И только вмешательство местной ведьмы не дало ему слопать меня вместе сэтой аурой. А сейчас у меня нет за плечами еще шести месяцев целомудрия,медитации и терпения. Дыры — вот они, и заполнить их могут только Жан-Клод иРичард. Это и говорила Марианна, а ей я верила, как верю немногим.

Голос Жан-Клода хлестнул бархатом. У меня перехватилодыхание, я могла только ощущать поток его голоса, его присутствие как что-тоживое, омывающее мою кожу. Голос всегда был одним из главных козырей Жан-Клода,но это было смешно. Это же по телефону! Как же я смогу видеть его и удержать наместе щиты, не говоря уже о том, чтобы удержать себя в руках?

— Я знаю, что это ты, ma petite.Ты позвонила простоуслышать мой голос?

Это было слишком близко к правде.

— Нет-нет.

Я никак не могла собраться с мыслями. Как штангист, которыйвдруг забыл все отработанные движения. Просто не поднять привычный вес, апробиться сквозь силу Жан-Клода — это вес немалый.

Я еще ничего не сказала, как он заговорил снова:

— Ma petite,чем я обязан такой чести? Ты соизволила мнепозвонить?

Голос его был спокоен, но что-то такое в нем слышалось.Что-то вроде упрека.

Что ж, вперед. Я развернула свои войска и попыталасьговорить как разумный человек — это не всегда у меня получается хорошо.

— Я уже полгода не звонила...

— Я в курсе, ma petite.

Снисходительность. Терпеть ее не могу, и потому слегкаразозлилась. Злость чуть-чуть прояснила мысли.

— Если ты перестанешь перебивать, я смогу сказать,зачем звоню.

— Сердце мое трепещет в жажде узнать.

Ей-богу, я чуть не бросила трубку. Он всегда был радпотоптаться на костях, но я отчасти понимала, что заслужила такое отношение, иоттого разозлилась сильнее. От собственной неправоты — она меня всегда выводитиз себя. Я полгода боялась, и сейчас еще боюсь. Боюсь быть рядом с ним, боюсьтого, что я делаю. Черт тебя побери, Анита, возьми себя в руки!

— Язвить — это моя работа, Жан-Клод.

— А какая же тогда моя?

— Я хочу попросить тебя об услуге.

— В самом деле? — Звучало это так, будто он можети отказать.

— Жан-Клод, перестань, пожалуйста. Я прошу помощи. Этонечасто бывает.

— Вот это правда. И чего же ты хочешь, ma petite?Тызнаешь, что тебе достаточно попросить, и я сделаю. Как бы на тебя ни злился.

Я оставила комментарий без внимания, поскольку не знала, чтосказать.

— Ты знаешь клуб «Нарцисс в цепях»?

Он помолчал пару секунд:

— Oui.

—Ты можешь рассказать мне, как туда проехать, и встретитьменя там?

— А ты знаешь, какого сорта этот клуб?

— Да.

— Точно знаешь?

— Я знаю, что это клуб, где развлекаются со связанными.

— Если ты не слишком изменилась за последние полгода, mapetite,это не то, что тебе нравилось.