Когда Джейсон вел меня по ступенькам, мне предстал наобозрение его изящный зад. Материя, покрывавшая пах, сзади превращалась втонюсенькую полосочку. Рубашка до штанов не доходила, и мелькал голый живот,когда он чуть поворачивался на ходу.

Музыка ударила меня у дверей, как пощечина великана. Будтосквозь стену пробиться. Я не думала, что «Нарцисс в цепях» — танцевальный клуб.Но если не считать чуть более экзотической одежды завсегдатаев с избыткомкожаной черноты, все было как во многих других заведениях. Обширный зал, тусклоосвещенный, темный по углам, слишком тесно набитый народом, дергающимся подслишком громкую музыку.

Моя рука чуть-чуть сжалась на локте Джейсона, потому что я втаких местах всегда немного не в своей тарелке — по крайней мере первые минуты.Мне бы декомпрессионную камеру между внутренним и внешним пространством, чтобыперевести дыхание и адаптироваться. Но эти клубы не пытаются дать тебепривыкнуть — они тебя тут же ошеломляют сенсорной перегрузкой и надеются, чтоты выживешь.

Кстати, о сенсорной перегрузке: Жан-Клод стоял у стены недалекоот входа. Длинные черные локоны рассыпались по плечам, спадая почти до пояса. Ядаже не помнила у него таких длинных волос. Он стоял, чуть отвернувшись от меняи глядя на танцующих, так что лица его я толком не видела, но зато у меня быловремя рассмотреть все остальное. Он был одет в черную виниловую рубашку, будтооблит ею. Руки у него оставались голыми до плеча и на фоне сияющего винилаказались невозможно белыми, будто подсвеченными изнутри. Конечно, это было нетак, хотя и могло быть. Жан-Клод никогда не опускался до такого declasse,чтобыдемонстрировать подобные возможности в общественном месте. Штаны на нем были изтого же блестящего винила, и длинные линии его тела казались будто облитымикожей. Виниловые сапоги кончались выше колен и блестели так, будто ихначистили, подышали и начистили снова. Все в нем было блестящим — темное сияниеодежды, белое сияние кожи. Вдруг он резко обернулся, будто ощутив, что я нанего глазею.

Увидев его лицо, пусть даже на расстоянии, я ощутила, чтомне трудно дышать. Он был красив. Красив захватывающей дух красотой,мужественной красотой, но как-то на грани мужественности и женственности. Неандрогинной, но близкой к тому.

Зато когда он пошел ко мне, движения его были чистомужскими, хоть и грациозными, будто он двигался под слышную только ему музыку,но походка, покачивание плеч — женщины так не двигаются.

Джейсон потрепал меня по руке. Я вздрогнула и глянула нанего.

— Анита, дыши. Не забывай дышать.

Я вспыхнула, потому что именно так действовал на меняЖан-Клод — будто мне четырнадцать лет, а он — мой кумир. Джейсон сильнеестиснул мне руку, будто боялся, что я побегу. Идея неплохая.

Я снова посмотрела и увидела, что Жан-Клод уже совсем рядом.Впервые увидев сине-зеленую зыбь Карибского моря, я заплакала — так это былокрасиво. Такое же чувство у меня вызывал Жан-Клод — я готова была заплакать отего красоты. Будто тебе предлагают полотно кисти да Винчи, и не на стену, апросто поваляться на нем. Этого не должно быть. Но я стояла, вцепившись в рукуДжейсона, и сердце стучало так, что заглушало музыку. Мне было страшно, но некак от ножа в ночи, а как кролику в свете фар. Меня раздирали, парализуя, дваинстинкта, как всегда бывало в присутствии Жан-Клода. Мне хотелось одновременноброситься к нему, обнять, обернуться — и бежать с воплем без оглядки, молясь,чтобы он не догнал.

Он стоял передо мной, но не двинулся, чтобы меня коснуться,преодолеть оставшееся расстояние. Будто так же остерегался коснуться меня, какя его. Он меня испугался? Или ощутил мой страх и боялся меня отпугнуть? Мыпросто стояли, уставясь друг на друга. Глаза у него были теми же:темно-темно-синими, окруженными богатством пушистых черных ресниц.

Джейсон поцеловал меня в щеку, легко, как целуют сестру. Ивсе равно я вздрогнула.

— Я здесь третий лишний. Вы двое отлично справитесь.

И он испарился, оставив нас с Жан-Клодом глазеть друг надруга.

Я так и не узнала, что бы мы могли сказать друг другу,потому что к нам подошли другие раньше, чем мы могли бы что-то решить. Самыйнизкорослый был пяти футов семи дюймов роста, и на треугольном лице было большекосметики, чем у меня. Хорошо наложенной косметики, но он не пытался походитьна женщину; Очень короткие черные волосы, хотя было видно, что они вились бы,будь подлиннее. Одет он был в черное кружевное платье, приталенное, из-подкоторого виднелась худощавая, но мускулистая грудь. Юбка развевалась вокругпочти солнцем, а чулки на нем были черные с тонким паутинным узором. На ногах —босоножки на шпильках, ногти на руках и на ногах выкрашены черным лаком. Онбыл... прекрасен. Но завершало этот наряд чувство исходящей от него силы. Онаокружала его, подобно аромату дорогих духов, и я поняла, что он альфа кто-то.

Первым заговорил Жан-Клод:

— Это Нарцисс, владелец этого заведения.

Нарцисс протянул руку. Я на миг смутилась, не зная, надо мнепожать ее или поцеловать. Если бы он пытался сойти за женщину, то надлежащимбыл бы поцелуй, но он не пытался. Он был одет настолько... разнополово, будтооделся просто как ему хочется. Я пожала руку — пожатие у него было крепким, ноне слишком. Он не пытался испытать мою силу, как сделали бы некоторыеликантропы. Очень такой надежный Нарцисс.

Стоящие за ним мужчины нависали над нами — каждый выше шестифутов. Один — с широкой мускулистой грудью, почти обнаженной под сложным переплетениемкожаной сбруи. Светлые волосы, очень коротко подстриженные по бокам ислепленные в короткие шипы посередине. Глаза светлые, взгляд недружелюбный.Второй — не такой широкий, скорее профессиональный баскетболист, нежелиштангист. Но руки под кожаной сбруей бугрились узлами мускулов. Собственнаякожа столь же темна, сколь и надетая на него. Им бы обоим еще татуировки, иготовая картина плохих парней из плохого фильма.

— Улисс и Аякс, — представил их Нарцисс. Аякс былблондин, а Улиссом оказался тот самый жгучий брюнет.

— Греческая мифология, очень удобно из нее братьимена, — заметила я.

Нарцисс моргнул на меня большими темными глазами. Либо емуэто не показалось смешным, либо ему было все равно. И тут музыка оборвалась. Мыоказались посреди ревущего молчания, и это было потрясение. Нарцисс заговорилтак, чтобы слышала я, но не люди вокруг: он знал, что музыка прервется.

— Мне известна ваша репутация, миз Блейк. Я долженвзять у вас пистолет.

Я глянула на Жан-Клода.

— Я ему не говорил.

— Бросьте, миз Блейк, я способен учуять пистолет, дажесквозь... — Он потянул носом, склонил голову чуть набок. — Сквозь ваш«Оскар де ла Рента».

— Я сменила масло на другое, которое пахнетменьше, — сказала я.

— Это не масло. Пистолет новый, я чую запах... металла,ну, как пахнет новый автомобиль.